- Мойра
Атропа... вернее, палач уже обрезал нить его жизни! — с ухмылкой поправился
Зимрид.
- Ты,
как всегда, поторопился... Этот Агафокл принимал меня на свет! Разве нельзя
было подождать? — упрекнул Аттал, качая головой. — Как это жестоко... Эй вы! —
крикнул он, прикладывая к глазам платок. — Цирюльника сюда, казначея и скрибу!
Царь вздохнул и поднял глаза на Зимрида.
- Ну, что там
у тебя?
-
За ночь в столице и окрестных городах подавлено пять бунтов черни! — быстро доложил начальник кинжала, прибавляя два вымышленных бунта в округе для
весомости своей работы.
- Опять…
Неблагодарные! — возмутился Аттал и закричал
на раба, вносящего белый халат, шитый золотом и жемчугами: — Ты что это
несешь?! Черные одежды сюда! Прогнать цирюльника!
Я снова ношу траур...
Он сел в постели и заторопил Зимрида:
- Ну?
-
Двадцать семь мятежников казнены, их имущество конфисковано
в твою казну! — поклонился начальник кинжала,
на этот раз вдвое занижая цифру, так как половину денег он, по своему
обыкновению, положил себе в карман. — Сто пятьдесят ремесленников в назидание всем остальным подвергнуты наказанию
плетьми!
- Многовато! —
поморщился царь. - Неужели нельзя как-нибудь
иначе?
-
С этим народом?! Да дай ему только волю, и он...
- Ну, хорошо, хорошо! — перебил
Зимрида Аттал. — Что еще?
- Два инцидента с
римскими ростовщиками! — охотно принялся перечислять начальник кинжала. — Один
— в гостинице, куда зашел пьяный Фабий
Валент, где его избили до полусмерти наши купцы, и второй — у алтаря
Зевса. У некоего Гнея Лициния воры похитили
три сундука, которые благодаря усилиям моих людей были возвращены ему прямо на
месте! Но он начал угрожать черни, и,
если бы не вмешательство Эвдема, не сносить
этому Лицинию головы!
- Эвдема! —
воскликнул неприятно пораженный царь. — Он
жив? Разве его не было на том пиру, когда я собрал всех советников отца?
- Он был... болен! —
запинаясь, принялся объяснять Зимрид, кляня самого себя. Мало того, что он приписал себе заслугу Эвдема, который, случайно
оказавшись на месте преступления, помог римлянину, так еще и поступил так
неосторожно! В свое время он предупредил за немалую взятку своего опального предшественника о грозящей опасности быть убитым на царском пиру. Теперь же,
тщательно скрывая от ушей царя любое упоминание
об Эвдеме в докладах других, проговорился сам. Надо было срочно еще раз спасать бывшего начальника кинжала, который помогал ему время от времени
распутывать сложные преступления. Да и самого себя! И он торопливо сказал:
