Чуткое ухо царя уловило тихий говор за дверью: то ближайшие вельможи, не решаясь
переступить порога царской
спальни, гадали, в каком настроении проснулся сегодня их повелитель,
Глаза Аттала злобно сощурились на дверь, уголки губ
задергались.
«Да,
великий, я отомстил... Я собрал на пир всех тех, кто мог быть причастным к убийству матери
и невесты, всех старых советников отца и велел своей охране перестрелять их из луков. Этим я вырвал у змеи, имя которой — заговор, самый большой ядовитый зуб. А если у нее их было два?
Пять? Десять?! О, великий Зевс,
помоги мне, избавь от врагов, убереги от
друзей, открой глаза на то, что истинно творится за моим дворцом! Где? За каким домом, каким поворотом
кинжалы, пики и отравленные стрелы? Они смотрят своими остриями мне прямо в
глаза!.. Я не выдержу этого, о, великий!.."
Пока Аттал, давясь рыданиями, бился головой в подушки, его ближайшее
окружение, стоящее за дверью спальни, никак не могло прийти к решению, кому входить первым.
"Друг и советник царя" Менедей; седобородый
Верховный жрец;
придворный лекарь Агафокл и даже всегда решительный и быстрый, как и подобает главе охраны царя,
начальник кинжала Зимрид
переминались с ноги на ногу и старались переложить это рискованное дело на чужие плечи.
Базилевс в последнее время вспыльчив и озлоблен: не один десяток вельмож, не говоря уже о слугах и рабах,
попавших ему под горячую
руку, испытал на себе искусство палача. Что толку от того, что царь после этого неделями
носит траур по казненному, одаривая его семью золотом, когда голова уже
распрощалась с телом?
- Иди! —
подталкивал Зимрида локтем Менедей. — У тебя
несколько срочных докладов базилевсу!
- Мои доклады могут и подождать! -
возражал начальник кинжала, в свою очередь,
глядя на Верховного жреца. — Базилевс молится, сейчас ему нужен такой
человек, который стоит на самом мосту между
людьми и богами...
- Во время молитв не плачут, ибо они дарят людям целительную
надежду! — нравоучительно поднял палец Верховный жрец. — А базилевс рыдает!
Что, если ему опять нездоровится? Тогда
единственный, кто должен быть с ним сейчас, — это лекарь!
Три пары глаз требовательно уставились на побледневшего Агафокла.
- Но я был у базилевса вчера
вечером! — отступая на шаг, пробормотал он. — Он здоров...
-
А те страшные сердцебиения, что начались у него после гибели матери? — надвинулся на лекаря Менедей. — Или ты забыл, что точно такие же приступы унесли жизнь
нашего обожаемого базилевса Эвмена?!
