А потом опять – бои
на деревянных мечах с ровесниками, и ненавистный камень на вытянутой руке.
Лишь однажды он не
выдержал и, вконец обессилев, признался отцу, что больше не может.
Тот обнял его и
отирая грубой ладонью его лицо, сказал памятные слова:
- Чем горше пот, тем
слаще плод! Единственное, чем я могу помочь тебе – это не жалеть тебя сейчас.
- Как это? - Не сразу
понял он еще детским своим разумом и услышал в ответ жестокое:
- Пожалеть – значит,
убить. Причем, возможно, в самом первом бою. Ведь тогда телохранители будут
только с боков защищать тебя, а впереди будет враг. Нацеленные на тебя копья,
занесенные над головой сабли, мечи. Летящие прямо в грудь стрелы…
Отец помолчал и,
обводя рукой град с теремами и церквами на верху горы, небольшие избушки в
низине, свою дружину, которая, дожидаясь князя, отдыхала на мягкой траве,
добавил:
- Кроме того, отвечая
за жизнь дружинников и за судьбу своего княжества, ты должен не только первым
идти в бой, но и уметь выигрывать целые войны! А это значит, знать все тонкости
их. Так что не мной придумана эта учеба, княжич, не мне ее и отменять! Так учил
меня мой отец, твой дед, а его, в свою очередь – его отец… Такова уж нелегкая
судьба князя! Готовься измлада к ней. Это только со стороны, в красных плащах,
впереди дружины, мы кажемся самыми счастливыми людьми на земле!
- А разве это не так?
– с изумлением спросил он, и не помнится, чтобы услышал тогда ответа…
2
Закончилось все
разом. Ужасно. Нелепо...
Детство сменило
отрочество. Будь у отца еще хоть одно княжество, как, например, у Всеволода
Ярославича, он бы тоже отправил его, как тот своего тринадцатилетнего сына
Мономаха княжить им. Но такого княжества у него не было. Зато был давний друг,
более могущественный князь - Владимир, у которого дочь Горислава подросла
настолько, что можно было обручать ее с Ильей.
Самого обручения Илья
почти не запомнил. Но Горислава полюбилась ему с первого же взгляда. К их
будущему счастью, как казалось тогда, взаимно.
Потом были редкие
тайные свидания, память о которых целыми месяцами согревала его потом.
А в перерывах – уже
боевые мечи и сабли, бешеные скачки на взмыленных конях, первый настоящий бой,
в котором все было так, как говорил отец. И даже после него – снова учеба…
учеба…
Закончилось все это
разом. Ужасно. Нелепо...
