- Эх, припоздали! –
сокрушались они.
- Надо было раньше
приехать…
- Да, опередили нас
смоляне!
- Ну да ничего,
говорят, Мстислав долго у них не задержится. Успеем еще сделать его своим
князем!
Наконец, два гридника
вывели из терема князя Илью. Он шел спокойно, будто предстоящая пытка касалась
кого угодно, только не его и, словно даже не замечал костра, возле которого
суетились подбрасывающие все новые дрова холопы, и держал огромными клещами в
самом огне большой кусок железа кузнец…
Последней из терема
вышла Горислава. Ее поддерживали под руки две девушки.
Князь Илья, словно не
слыша шепота угроз и проклятий, несущихся со всех сторон, прошел к костру и,
встав перед ним, поднял голову и стал смотреть высоко, в самое небо.
Князь Мстислав оглядел
его и озадаченно сказал воеводе:
- Несподручно ему
будет в оковах железо из огня доставать!
Воевода согласно
кивнул и крикнул:
- Расковать!
Кузнец, оставив прямо
в костре клещи, взял молот и умело сбил с запястий изгоя оковы. Затем посмотрел
на ножные оковы и, почесав в затылке, вопросительно взглянул на Мстислава.
- Эти оставь! – коротко
приказал тот.
Тем временем, к
смоленскому тиуну, выполнявшему одновременно роль судьи и палача, незаметно
подошел князь Борис. Он что-то прошептал ему на ухо и, увидев согласный кивок,
незаметно сунул тому небольшой, но тяжелый кожаный кошель. Это не осталось без
внимания стоявших ближе к костру людей. Но общая ненависть к князю Илье была
такова, что они постарались не заметить, что тут явно замышляется какая-то несправедливость.
Игумен подошел к
костру, покропил его святой водой, немного которой, ссылаясь на то, что хочет
омыть ею руки в знак невиновности того, что делает, попросил вылить и на его
ладони тиун.
И Божий суд начался.
Князь Илья взял из
клещей раскаленный докрасна кусок железа, закусив губы, поднял его на ладони,
показывая всем, и вернул кузнецу.
Иностранные гости
следили за происходящим с жадным любопытством, стараясь не упустить ни одной
мелочи.
У русских людей:
новгородцев, псковичей и даже смолян - ненависть к князю внезапно сменилась
жалостью. Уж такова отличительная черта русского характера, что любое чужое
страдание вызывает боль и в своей душе.
Дождавшись своей
очереди, тиун подскочил к князю Илье, и, словно жалостливо гладя, провел своими
пальцами по его ладони и затем, тщательно забинтовал ее.
