- Как
никого?! – округлил глаза Гилар. - Я только что проходил мимо - дверь открыта…
в каюте мужская фигура, а твой голос тут. Я ничего не понял и – скорее сюда!..
-
Что-о? – вскричал Марцелл, с мечом наперевес бросаясь в каюту.
Пробыл
он там совсем недолго и, появившись с зажженным канделябром в руке, сказал:
- Да.
Похоже, ты прав, Гилар! Клепсидра опрокинута. Но, может, это я уронил её, после
того, как ты разбудил меня?
- Я?
Тебя?! – изумился еще больше, чем минуту назад, увидев Марцелла у мачты, Гилар.
- Ну, а
кто же тогда растолкал меня и твоим голосом сказал, что я срочно должен
подняться на палубу?
Марцелл
посмотрел на потерявшего дар речи капитана, вернул меч охраннику и устало
сказал:
-
Ладно. Завтра разберемся. Крисп, в каюту! – не глядя на сына, коротко бросил
он. – Юнгу выпороть хорошенько… Двадцать, нет – тридцать плетей! Сейчас же! На
палубе! А этого…
Марцелл
показал канделябром на отца Нектария:
- Этого
заковать и держать на цепи до того момента, когда я сдам его властям!
- А
есть ли у тебя основание для обвинения? – не без тревоги шепнул Гилар, на что
Марцелл с твердой уверенностью ответил:
- Есть!
И поверь, такое, что любой судья сочтет его предостаточным, чтобы вынести ему
самый суровый приговор! Да! И еще… - с усмешкой прищурился он. - Юнгу можешь
освободить от прежней обязанности. Теперь я сам, лично буду следить за ним.
Ведь я же обещал тебе это, верно, Крисп?
Тот
понуро кивнул и следом за отцом направился в каюту.
Мимо
них с почтительным поклоном прошмыгнул заспанный, шатающийся спросонья, Плутий
Аквилий. Криспу неожиданно показалось, что глаза его блеснули совсем не как у
человека, еще не отошедшего ото сна. Но до Плутия ли было ему в тот миг?
В каюте
он быстро разделся и нырнул в постель.
Не
разговаривая с ним, Марцелл сел за стол и второй раз за эту ночь принялся
проверять содержимое своей сумки. Он снова и снова пересчитывал эдикты,
осматривал печати. Криспу, наблюдавшему за ним из-под прищуренных век, хорошо
было видно, что отец давно уже убедился в том, что всё на месте, но делал это
только для того, чтобы успокоиться. А еще – ну, кто лучше Криспа знал своего
отца, - уже простив его, Марцелл прикидывал, как бы завтра начать разговор с
любимым сыном так, чтобы им обоим казалось, что ничего плохого между ними не
произошло в эту ночь…
«Ах,
отец, отец!.. Самый родной ты мой человек…»
