Новых
посетителей почему-то давно не было, отец работал над диссертацией, и ей
пришлось несколько раз позвать его, потому что в окне показалась старушка,
идущая к их дому.
Стас
поежился – уж эту точно поведут в его комнату.
Но, к
немалой его радости, он ошибся опять. Оказалось, старушка пришла просить не за
себя, а… за свою больную корову.
- Да
поймите, - убеждал её отец. – Я – врач, а не ветеринар. Понимаете - специалист
по сердцу!
- Вот я
и говорю, - кивала старушка, - сердце кровью обливается, когда на нее гляжу! Уж
как она, кормилица и поилица моя, страдает, как мучается! А что туго доится –
так вы не верьте! Я её со сломанной рукой доила!
- Руку
вашу посмотреть могу, ногу – вон как вы хромаете – тоже! Но, простите, корову…
- развел руками отец. - Я даже не знаю, с какой стороны к ней подходят!
- А я
покажу! – с готовностью пообещала старушка.
-
Нет-нет! – решительно отказался отец. – И не просите. Не могу!
- Так
пропадет ведь! – всхлипнула старушка. - Сосед с утра торопит, давай, говорит,
резать, пока не поздно! – показала она на окно, за которым, и правда, бродила у
ворот могучая фигура дяди Андрея.
- Ну,
так режьте! – махнул рукой отец. – Я тут при чем?
- Э-э…
- укоризненно покачала головой старушка. – А говорите, по сердцу! Как можно
лечить то, чего у самого нет?
Сокрушенно вздыхая, она направилась к двери.
Мама
принялась успокаивать отца, который, горячась, стал доказывать ей свою правоту.
А Стас глядел в окно, наблюдая, как старушка подошла к дяде Андрею и, судя по
обреченному жесту, сказала:
- Всё,
режь, окаянный, мою кормилицу и поилицу!..
Так бы
оно, наверное, и было. Но тут из-за угла показалась суеверная женщина.
Пренебрежительно махнув в сторону их окна, она стала что-то шептать старушке.
Та радостно всплеснула руками, и, оставив дядю Андрея в полном недоумении,
частыми-частыми шажками быстро засеменила - в сторону медпункта…
3
-
Отче! – бросился к пресвитеру Крисп…
Как
быстро летит время в те радостные минуты, когда не хочется, чтобы оно
когда-нибудь кончилось. И как медленно тянется, если ждешь чего-то особенно
важного!
Крисп
лежал в темноте с открытыми глазам, дожидаясь, когда серебряный колокольчик
клепсидры[9],
стоящей на столике отца, ударит в третий раз, и придет долгожданный первый час
второй стражи.
Но
кузнец с поднятым молотом, фигурка которого венчала крышку часов, словно забыл
о своих обязанностях…
