- Хлеб наш насущный подавай нам на каждый день...
«Нам» - потому что так
много было за воротами людей, у которых не было даже кусочка хлеба, не говоря
уже о теплой одежде и крове - ни-че-го...
Как ни увлечен был Крисп,
слух его уловил приближающиеся шаги, протяжный скрип двери, и...
- Проходи, Скавр, не бойся!
Мальчик весь сжался - это был голос отца.
В ответ на приглашение раздались по-солдатски твердые
шаги управляющего.
- Завтра я уезжаю,
возможно, надолго... - как-то задумчиво начал отец. - И хочу дать тебе важные
указания!
- Слушаю, Марцелл!
- Ты, наверное, удивился, что я даю тебе их не в своем
кабинете?
- Да!
- А здесь, куда я запретил входить не только рабам, но
и тебе?
- Д-да...
- Дело в том, что этот
разговор не должна слышать ни одна живая душа. А сюда не заходит никто, даже я!
- Давно хотел спросить тебя, но не решался... Почему?
- Как бы это тебе объяснить:
здесь, в этом доме похоронено мое счастье... Ты человек новый, я взял тебя
управляющим уже в свой дворец. Наверняка, от рабов ты знаешь, что я был женат,
что у меня было трое детей, и мы раньше счастливо жили в этой лачуге. Думали,
так будет всегда, но боги рассудили иначе. Сначала попал под копыта лошадей
выскочивший на улицу старший сын... Не успели мы оплакать горе, как заболела и
умерла от горячки наша единственная дочь. Жена была безутешна. А мне некогда
было утешать ее - начиналась подготовка 1000-летия Рима. Работать приходилось,
как рабу на рудниках... Словом, нашелся другой «утешитель».
Марцелл вложил в последнее
слово столько ненависти, что Крисп невольно похолодел.
- После одной, особенно
долгой отлучки, я не узнал ее. Она стала совсем другая. Ее перестало волновать
все, что раньше было близко и дорого нам. Мы мечтали жить в большом доме, я
построил целый дворец. Выбился из простого курьера в императорские! Ей было все
равно... Я чувствовал, она что-то скрывает, между нами возникла непреодолимая
стена. Если б я знал все сразу... я бы ни за что не отпустил ее погостить к
сестре, в Александрию! Но я был тогда в отпуске, мог побыть с Криспом, а она
так просила!..
Марцелл помолчал, успокаиваясь, и прерывистым голосом
продолжил:
- А через месяц мне
сообщили, что моя жена после страшных мучений казнена в Александрии, как...
христианка! Я выяснил и узнал всё... Оказывается, за время моего отсутствия ее
обманом вовлек в свою веру пресвитер Нектарий! Подумать жутко: моя Аврелия вместе
с этими безумцами кланялась ослиной голове и приносила в жертву невинных
младенцев!
