— Получилось. Прикажи подать горячей воды, а потом мне еще нужно помолиться вместе с Людовиком о даровании наследника. Ты знаешь… Он ведь поблагодарил меня так, словно я ему чудо явила.
— Но так и должно быть. Не всякому удается взойти на ложе аквитанской принцессы. Тебе хоть понравилось? — не успокаивалась Аэлита.
— Не слишком-то. — Уже начав распускать волосы, заплетенные на ночь в косу, я увидела в ее глазах разочарование и пожалела о своей бестактности. — Мы с ним еще слишком мало вместе, Эли. Думаю, нам надо повзрослеть и как следует узнать друг друга.
В конце концов, так оно и было. У нас все только-только начиналось. Я еще смогу научить его многим постельным удовольствиям, к нашей обоюдной пользе. Как только мы осядем у себя в Париже, жить станет проще. Людовик перестанет все время спешить, да и окружающие будут меньше на него давить. И я стану жить с ним рядом, постепенно заменяя мнения аббата Сюжера моими собственными. Я научу его тому, что следует знать обо мне и о тех обширных владениях, которые он теперь приобрел.
— Ты знаешь, что он натворил? — услышала я свой вопрос, обращенный к Аэлите. Это событие занозой засело в моем мозгу, несмотря на все, что последовало за спутанными признаниями Людовика. — Он отрубил де Лезе обе руки.
На губах Аэлиты возник беззвучный возглас.
— Сам Людовик говорит, что это справедливое возмездие за воровство.
— Наш отец в свое время пролил немало крови, — рассудительно сказала Аэлита..
— Мне думается, что отец все же не был таким… мстительным.
— Насколько я понимаю, ничего необычного в таком поступке нет, — заключила сестра так, будто дальше и обсуждать было нечего. — Де Лезе был заносчивым болваном. — Она забрала мою измятую сорочку и бросила на постель. — Вижу, мы располагаем, наконец, надлежащим доказательством. И не преждевременно. — Она показала на простыни, перепачканные потом Людовика, его семенем и моей кровью. — И что мне с этим делать?
Я задушила смутную тревогу, связанную с тем, что Людовик был непредсказуем, когда ему что-нибудь угрожало, улыбнулась и ответила отнюдь не без мстительности.
— Отошли, разумеется, аббату Сюжеру. Не сомневаюсь, он останется доволен. Можешь посоветовать аббату упаковать простыни и отослать Людовику Толстому. Его молитвы были услышаны.
Но Людовику Толстому так и не суждено было услышать радостную новость о том, что его сын достойно утвердил свой брачный союз. Следующим утром, еще до рассвета, мы выехали в Париж.
