Просьбы Ельцина не нападать на Сербию не были приняты Западом во внимание, и у Москвы появилось ощущение, что, несмотря на дружелюбное «шоу Билла и Бориса» и разговоры о радушном принятии посткоммунистической России в сообщество цивилизованных стран, ее голос при решении международных споров не принимается во внимание. Накануне начала бомбардировок Белграда Ельцин во время телефонных переговоров с Клинтоном неоднократно в ярости бросал трубку>1.
23 марта 1999 г. российский премьер-министр Евгений Примаков вылетел в Вашингтон, где у него были запланированы переговоры с президентом Клинтоном, вице-президентом Альбертом Гором и руководством Международного валютного фонда. Перед Примаковым стояла задача договориться о многомиллиардных кредитах, которые должны были помочь стабилизировать российскую экономику, не оправившуюся после финансового кризиса августа 1998 г. По словам помощника Примакова, Евгения Косачева, во время дозаправки самолета в ирландском аэропорту Шэннон премьер-министр позвонил Гору и спросил: «Вы собираетесь бомбить Югославию?» Тот ответил: «Ничего не могу сказать. Решение пока не принято»>2.
Правительственный самолет поднялся в воздух и взял курс через Атлантику. В заднем салоне магнаты российского бизнеса и официальные лица общались, отдыхали. Прошло четыре или пять часов, как вдруг раздался звонок, и по потрескивающей, зашифрованной линии связи Гор сообщил Примакову, что НАТО приступает к нанесению воздушных ударов. Примаков немедленно перезвонил Ельцину, выяснил у пилота, хватит ли топлива, чтобы вернуться в Шэннон. После чего вышел в салон и сообщил бизнесменам, что визит отменяется: в данный момент вести бизнес с американцами неуместно.
Реакция была красноречивой. Магнаты, позволив патриотизму взять верх над деловой хваткой, разразились аплодисментами. «Это было очень эмоционально», — говорит Косачев. Решив развернуть самолет на полпути, Москва давала понять, что она крайне недовольна. В последующие дни эти чувства выплеснулись на улицы. Тысячи россиян приняли участие в митингах протеста у американского посольства в Москве.
Год спустя Клинтон во время своего последнего визита в российскую столицу понял, что нанесенная тогда рана еще болит. Путин дал понять, что больше не потерпит, чтобы Россию игнорировали или отталкивали в сторону. В течение двух дней он доводил до сведения американцев свое критическое отношение к их планам в одностороннем порядке приступить к созданию противоракетного щита. В последнее утро в ходе прощальной встречи в Кремле Путин высказал смутную угрозу: если Америка не отступит от своих планов, ответ России будет «соответствующим» и, «возможно, совершенно неожиданным, даже асимметричным». Иными словами, русские не будут равняться на изощренную и дорогостоящую американскую систему ПРО, но предпримут меры, которые позволят превзойти ее. Это могло означать что угодно — от создания огромного количества ядерных ракет, которые просто «прошибут» предполагаемый щит, до уничтожения американских установок еще в процессе их создания.
