К началу 1996 г., года очередных президентских выборов, популярность Бориса Ельцина упала практически до нуля. И дело было не только в непопулярности его реформ и в чеченской войне, которая обернулась катастрофой. Президент вызывал у жителей страны неловкость своими частыми публичными появлениями в нетрезвом виде. Мало кто сомневался, что летом на выборах президентом станет лидер коммунистов Геннадий Зюганов, если выборы пройдут честно. Однако новоявленные олигархи — бизнесмены-миллиардеры, которые опасались потерять свои обретенные состояния в случае возвращения коммунистов, сплотились для осуществления «ельцинского чуда». В ходе так называемых залоговых аукционов, придуманных в 1995 г., эти люди приобрели за мизерную стоимость крупнейшие государственные ресурсы России, включая большинство нефтяных и газовых активов в обмен на помощь безденежному правительству. Теперь именно они финансировали ельцинскую президентскую кампанию, используя для этого принадлежащие им национальные телевизионные каналы, которые освещали предвыборную ситуацию исключительно в его пользу. Ельцин вернулся к власти — и Запад вздохнул с облегчением. Для Клинтона и других лидеров в России были спасены «демократия» и «свободный рынок». Все остальное для них значения не имело.
Но западные лидеры были не в состоянии оценить психологическую травму, которая была нанесена россиянам как нации. Владимир Путин же видел это прекрасно.
Как писал американский политолог Стивен Коэн, в США существовала общепринятая точка зрения, согласно которой «после развала Советского Союза в 1991 г. Россия стала страной, желающей и способной превратиться в некую копию Америки»>4. Даже не буду говорить об огромных культурных и исторических различиях, которые, скорее всего, никогда не позволили бы России стать «второй Америкой». Факт заключался в том, что россияне попали в чрезвычайно сложную ситуацию, не имея времени даже на то, чтобы приспособиться к свалившейся на них свободе. Знаменитый советский поэт и певец Владимир Высоцкий прозорливо предвидел это еще в 1965 г., когда он мог только воображать, каково будет оказаться избавленным от коммунистической смирительной рубашки:
Мне вчера дали свободу —
Что я с ней делать буду?
Запад полагал, что россияне априори знают, как воспользоваться свободой, словно это нечто совершенно естественное, как будто русские — это те же американцы, которым, правда, пришлось несколько лет помучиться с коммунизмом. Нужно только снять ограничения, ввести свободный рынок, и все остальное сложится само собой. Тоби Гэтти, советник Клинтона по вопросам России, готовивший первый «пакет» помощи для нее, признает: «Возможно, у нас в США был слишком узкий взгляд на советское общество. Мы переоценили желание русских жить по нашим правилам. Мы отталкивались от предположения, что трансформация пройдет быстро, а хаос, который, кстати сказать, рассматривался нами не как хаос, а как переходный период, вскоре сменится нормальной жизнью»
