Между бровей Эвена пролегли глубокие складки. Он вероятно думал, что перед ним величайшая дура всех времен. Да с какой, собственно, стати она рассказывает этому человеку о самом худшем периоде в своей жизни. Она ведь этого Эвена Джеймсона знает полдня, не больше. Кровь тяжело застучала у нее в висках. Эвен поднялся, открыл пиво и подал ей, после этого он отвернулся и занялся перемешиванием углей в жаровне.
- Не надо мне объяснять, Холли, почему вы решили развестись. Я сам через это прошел.
Она поймала себя на том, что смотрит на обгоревшую от солнца кожу у него на шее, потом взгляд ее переместился на нежную покрасневшую кожу у него за ушами. Ее чудесный спаситель со стоянки тоже пережил много боли и дело тут не только в солнечных ожогах. От ее внимания не ускользнула горечь в его голосе. Эвен поправил решетку на жаровне, а после чего вилкой положил на нее два стейка.
- А "Славное утро" не возражает против этого?
- Еще бы, Стью подретушировал задник на плакате так, чтобы он не полностью совпадал с картинкой на мыльной упаковке и, как утверждает мой юрист, кампания от этого только счастлива. У них сбыт чуть ли не в несколько раз увеличился с тех пор, как плакат вышел из печати.
- Но все равно, Холли, я по-прежнему не понимаю, почему вы скрываетесь, ведь вы же модель, вам и так приходилось все время быть на виду, что особенного произошло?
Она не ответила, и он снова повернулся к ней. Холли сидела напряженная, губы ее слегка подрагивали.
- Но я ведь больше не модель, я хочу, чтобы все это было кончено. Эвен пожал плечами.
- Ну так и пусть все будет кончено, пусть пресса, поклонники получат свое, дайте несколько интервью, оглянуться не успеете, а они уже за следующую жертву примутся. Вы же сами масло в огонь подливаете, создаете ажиотаж тем, что вас не видно.
- Вы не поняли. Стюарт, он лишил меня кое-чего, и я хочу вернуть это.
- Чего он вас лишил? - тихо спросил Эвен. - Что он отнял у вас?
- Он отнял у меня возможность сделать в жизни что-либо стоящее, ведь у меня были кое-какие планы, которые, - она запнулась, а потом зло выпалила:
- он лишил меня чести!
Эвен поразмыслил над ее страстным заявлением. Повернувшись к жаровне, он перевернул мясо, раздалось аппетитное шипение.
- Честь, если уж смотреть в корень, очень субъективное понятие. В таком случае вы все прекрасно понимаете, - он перевел глаза на небо, потом снова на нее. Первоначальное смущение он, конечно, мог понять, но почему же она испытывает столь глубокое унижение, как она сама говорит?
