По Европе стала распространяться официальная версия о том, что итальянский народ сбрасывает с себя иго феодалов и берется за оружие, чтобы помогать осво-бодителям-французам, которые устанавливают на территории Италии республиканское правление. Как же все обстояло на самом деле, Бонапарт сообщал Директории: «Вы воображаете себе, что свобода подвигнет на великие дела дряблый, суеверный, трусливый, увертливый народ... В моей армии нет ни одного итальянца, кроме полутора тысяч шалопаев, подобранных на улицах, которые грабят и ни на что не годятся...» Бонапарт прекрасно понимал, что Италию удержать в повиновении можно только силой. Он жестоко расправился с жителями городов Бинаско, Павия, а также с жителями некоторых деревень, возле которых были найдены убитыми отдельные французы.
Бонапарт уничтожил в завоеванной Италии все следы феодальных прав: лишил церковь и монастыри права на некоторые поборы, успел провести законоположения, которые должны были приблизить социально-юридический строй Северной Италии к тому, который успела выработать буржуазия во Франции. Не забывал он и о своем материальном положении, а также о материальном положении своих генералов — из похода они вернулись богатыми людьми.
Бонапарт не хотел покидать завоеванную страну, но Директория настойчиво звала его в Париж. Его назначили главнокомандующим армией, которая должна была действовать против Англии. Бонапарт прекрасно понимал, что Директория стала его бояться: слишком большой авторитет он приобрел. Он говорил: «Они завидуют мне, я это знаю, хоть они и курят фимиамом под моим носом; но они меня не одурачат. Они поспешили назначить меня генералом армии против Англии, чтобы убрать меня из Италии, где я больше государь, чем генерал».
7 декабря 1797 года Бонапарт прибыл в Париж, а 10 декабря был триумфально встречен Директорией в полном составе в Люксембургском дворце. Огромная толпа народа собралась у дворца, Бонапарту рукоплескали, когда он прибыл ко дворцу. Его встречали приветственными речами Баррас и министр иностранных дел Талейран. Все это молодой двадцативосьмилетний генерал принял с полным спокойствием, как должное. Он никогда не придавал большого значения восторгам толпы: «Народ с такой же поспешностью бежал бы вокруг меня, если бы меня вели на эшафот», — сказал он после этих оваций.
Приехав в Париж, Бонапарт взялся за проект новой большой войны. Он понимал, что действовать против Англии следует не на Ла-Манше, где их флот гораздо сильнее французского, он предложил завоевать Египет и создать на Востоке плацдармы для дальнейшей угрозы английскому владычеству в Индии.
