За этим последовал разговор с леди Финсбери — вернее, не разговор, а скандал, причем обе стороны шипели друг на друга, словно змеи, а вся команда старалась не слушать, тем более что иногда в голосе Роджера слышались умоляющие нотки. Кончилось тем, что леди Финсбери заперлась в каюте и до конца плавания оттуда не показывалась.
Той ночью они встали на якорь у острова Кромвеля, и Луин даже не спросил, что понадобилось там хозяевам. Зато видел красный свет, мигавший на плоской песчаной косе. Роджер взял шлюпку и отправился на берег один, а когда вернулся, на борт взошла хорошенькая темнокожая девушка Сара с аккуратным свертком в руках…
Кроме ребенка она привезла документы, которые пришлось подписать Луину и остальным членам команды. Документы удостоверяли, что крохотный Алек Уильям Сент-Джеймс Торн Чекерфилд является графом, сыном леди Финсбери, рожденным прямо в море, на этой самой яхте.
Свидетели получили щедрое вознаграждение.
Леди Финсбери взяла младенца на руки единственный раз в жизни — на обязательной церемонии, когда счастливые родители объявили о появлении на свет наследника рода. После этого леди даже не взглянула на ребенка. Роджер с тех пор стал пить не только вечерами, но и по утрам. Леди Финсбери подала на развод, когда Алеку исполнилось четыре года. Роджер отвез мальчика в лондонский особняк, нанял слуг и умудрился оставаться трезвым целую неделю, прежде чем тихо исчезнуть с горизонта, раз и навсегда. И ни слова объяснения, если не считать бессвязных невразумительных и покаянных намеков на то, что Алек не такой, как все, и никто не должен ничего знать.
«Что значит, не такой, будь оно все проклято?!» То, что парень — маленький гений во всем, что касается цифр, что он способен переделать любой прибор, даже из тех, что, по идее, должны быть недоступны для детских умов (и сколько же денег Роджера ушло на то, чтобы заткнуть чужие рты), что он сумел перепрограммировать все домашние системы, включая охранную, — всего этого еще недостаточно, чтобы упрятать мальчика в больницу. Это можно объяснить причудами акселерации.
— Но что, если «ненормальность» Алека — совсем другого рода? — мучительно размышлял Луин, уже не впервые задаваясь вопросом, на чем именно загребала свои миллионы транснациональная корпорация Роджера.
Он вдруг осознал, что Алек жалобно смотрит на него, не слушая заключительного аккорда прочувствованной речи экзаменатора. Но едва Луин встретился глазами со своим подопечным, глаза Алека просияли. Мальчик подмигнул и приветственно поднял вверх большие пальцы. Луин невольно улыбнулся.
