После школы Фира поступила в Технологический институт. Без хлопот, хотя было известно, что в «техноложке» не привечали абитуриентов с «пятым пунктом» в паспорте. На весь поток было двое таких студентов — Фира и какой-то «вундеркинд Зальцман». Однако она не доучилась. Ушла с третьего курса, влюбилась в парня из Военмеха и перевелась в его институт, на курс ниже. Кстати, тот парень, Сергей, и был племянником Самвела, он и пристроил своего дядю квартирантом в комнату Фиры перед эмиграцией. Несмотря на то, что их отношения к тому времени разладились: Фира собралась выйти замуж за доцента того же Военмеха. Только вот перед самой свадьбой доцент, напившись, назвал ее жидовкой, и Фира дала доценту в морду. Протрезвев, доцент умолял его простить, говорил, что у них, у поляков, слово «жид» не такое уж плохое, так у них зовут евреев. Но Фира оставалась непреклонной. И мать ее поддержала. Роза считала, что связывать свою жизнь с человеком, для которого слово «жид» в порядке вещей, значит, не уважать себя. Раздосадованным доцент принялся строить Фире козни, а Фира ворвалась как-то на кафедру и громко высказала все, что думала о том доценте…
После чего ушла из института, связалась с какой-то компанией. И пошло-поехало. Это было жуткое время — квартиру осаждали мерзкие типы, пьянь, картежники, девки. Соседи вызывали милицию. Фира раз или два делала аборт. И вообще — «катилась по наклонной». Чашу терпения родителей переполнила история с воровством серебряных ложек. После чего Фира отделилась от родителей, съехала с квартиры, впустив в свою комнату квартиранта Самвела, о чем накануне отъезда в эмиграцию просил ее бывший возлюбленный Сергей…
С годами Фира стала все больше походить на мать. Не фигурой, нет. Пока нет. Роза была невысокого роста, кряжистая, задастая. Фира — наоборот. А вот рот — тонкогубый, большой — такой же, как у матери. И — лоб. Он как-то стал круче выпирать из-под челки, как у Розы…
— Ты становишься похожей на маму, — проговорил Нюма.
— Лучшего комплимента ты не мог подобрать? — Фира взглянула на фотопортрет Розы, забранный в узорную раму. — Впрочем, она когда-то была ничего.
— Ничего? — ревниво переспросил Нюма. — Она была красавицей!
— Тогда почему она запала на тебя? — лениво обронила Фира.
— Вот еще, — растерялся Нюма. — Я не всегда был таким старым бревном.
— Старым не всегда. А что касается бревна…
— Слушай. Ты не так часто видишься с отцом, могла бы…
— Не злись, папахен, — перебила Фира. — Ты же знаешь свою стерву-дочь. А люди меняются не с таким постоянством, как день и ночь…
