— Ты, кажется, совсем не рада, что я уже здоров.
— Нет, я рада, но меня огорчает, что мы теперь перестанем видеться, — откровенно призналась она. — Я так привыкла приходить к тебе. На душе становилось спокойнее, когда я сидела подле твоей койки в этой маленькой больничной палате. А теперь все это кончится, ты вернешься к своей работе, а я останусь… главной подозреваемой в убийстве мужа, а теперь, быть может, еще и в покушении на твою жизнь.
— Как ты можешь такое говорить?! — Анджей протестовал столь бурно, что не заметил даже, как Ирена оказалась у него в объятиях. Она всем телом прильнула к нему, губы у нее пылали.
— Пусти, — прошептала она, осторожно высвобождаясь из его рук. — Я пойду. Завтра мы не увидимся. Наверное, так будет лучше. Встретимся, когда у тебя появится желание и возможность. Но хочу, чтоб ты знал: те несколько дней, что я провела у твоей постели, были, наверное, лучшими днями в моей жизни.
Ирена повернулась и чуть ли не бегом бросилась к воротам. Анджей даже не успел ее остановить.
Все ближайшие дни после выписки из больницы поручик Анджей Чесельский и подпоручик Антоний Шиманек ничем другим не занимались, как только с утра до самого вечера штудировали материалы следственного дела. Они чуть ли не по минутам воспроизводили в памяти во всех деталях те шаги и действия, которые предпринимал поручик с момента принятия дела об убийстве Зигмунта Стояновского.
Поручик почти полностью оправился от последствий нападения; поначалу, правда, у него случались еще порой легкие головокружения, но вскоре прошли. Вот что значит двадцать восемь лет от роду!
Анджей надеялся, что Ирена позвонит первой, но телефон молчал, а он, помня их последний разговор, тоже не набирал знакомый ему номер, даже старался обходить стороной Театральную площадь, чтобы не поддаться искусу. Он считал, что Ирена, пожалуй, права и решение их проблемы должно созреть само собой.
А время бежало неукротимо, неустанно. Неустанно и прокурор Жерновский, осуществлявший надзор за ходом следствия, интересовался результатами работы. Со стыдом каждый раз приходилось докладывать, что никаких новых данных нет.
И вот однажды раздался телефонный звонок. Чесельский тут же схватил трубку — как всегда, он надеялся услышать голос Ирены. Но, увы, в трубке раздался мужской голос:
— Поручик Чесельский? Здравствуйте, говорит Януш Адамчик.
— Здравствуйте, рад вас слышать.
— Вы знаете, мне тут припомнился один разговор с Зигмунтом, разговор не совсем обычный, вот я и решил вам позвонить. Разговаривали мы примерно за месяц до его гибели, и, возможно, то, что я вам скажу, не имеет никакого отношения к делу, но все же мне хотелось бы, чтобы его содержание вы знали.
