Подпоручик Шиманек снова отправился в Вёнзовную, к родителям погибшего. При жизни Зигмунт навещал их регулярно: приезжал каждую субботу и уезжал в понедельник рано утром, чтобы к шести или семи быть уже на стройке. В нерабочие субботы Стояновский приезжал в Вёнзовную еще в пятницу, днем.
Да, действительно, Зигмунт как-то раз сказал родителям, что дела на стройке у него идут хуже. Но старики не почувствовали, чтобы он проявлял по этому поводу особое беспокойство или тревогу. Правда, отметил, что не может понять причин снижения темпов работы и ему, вероятно, придется обратиться за помощью в НИИ, к ученым. И еще сказал, что неловко себя чувствует перед рабочими: от них требует полной отдачи, а их заработки, прежде довольно высокие, заметно снизились.
Поскольку родители не были специалистами в области строительства, сын не вдавался в под обности о возникших у него проблемах с выполнением плана. Но им все-таки запомнилось, что свои неудачи на работе он связывал с «чисто техническими трудностями».
Вторично пригласили в управление и Ирену Стояновскую. В своих показаниях она заявила, что муж никогда не посвящал ее в свои служебные дела, считая полной невеждой. В то же время она не скрыла, что именно в мае познакомилась с Марианом Залевским, а в июне их отношения приняли серьезный характер.
— А ваш муж знал об этом?
— Знал. Я не считала нужным делать из этого тайну. Напротив, во время наших частых ссор сама ему говорила, что я люблю другого, очень даже интересного мужчину. Этим я рассчитывала заставить его дать согласие на развод.
— Ну и как?
— Он сразу понял мой замысел и сказал: «Вот и прекрасно, теперь-то уж суд наверняка не даст тебе развода — нельзя получить развод по собственной вине». Я проконсультировалась у адвоката, и тот подтвердил.
— Скажите, тогда, в июне, вы впервые заговорили о разводе?
— Нет. Еще года за полтора до этого я поняла, что наш брак рано или поздно все равно распадется. Зигмунта не изменишь, а я не сумею к нему приспособиться. В то время между нами не было еще таких бурных скандалов, какие случались в последние месяцы. Внешне мы довольно долго производили впечатление вполне пристойной пары, и мне хотелось развестись спокойно, без излишнего шума, как и пристало культурным людям. Но когда я впервые заикнулась о разводе, Зигмунт ответил: «Не рассчитывай, развода я тебе ни за что не дам». И повторял это не раз. Потом наши отношения с каждым днем становились все хуже.
