Так было и с большими уличными праздниками, неизменно воспевавшими добродетели и заслуги тогдашних хозяев жизни. В 1491 году во Флоренции Лоренцо Медичи поручает художнику Франческо Граначчи, уже прославившемуся изображением придворных сцен, торжественных богослужений и полотном «Въезд Карла VIII во Флоренцию», организовать большое триумфальное шествие, посвященное одному из событий римской истории, о котором поведал Плутарх. Речь шла о победе Павла Эмилия над чужеземцами, над варварами, врагами Рима. В 1515 году все в той же Флоренции в честь приезда в город папы Льва X Медичи был создан «Триумф Камилла».>{53}
Что касается папского Рима, то на протяжении нескольких поколений он демонстрирует некоторое пристрастие к этим триумфам, которые, кажется, вполне удовлетворяют всеобщую тягу к античности, позволяя как художникам, так и их заказчикам показать свои знания, наполнив картину всевозможными деталями, видами развалин, порой неуместными архитектурными элементами и различными символами. В 1526 или 1527 году в самый разгар осады города все еще находящийся в фаворе Джулио Романо рисует картоны к серии гобеленов из двенадцати частей: «Историю Сципиона». В своей работе он возвеличивает героя, превозносит его добродетели, отвагу и смекалку, проявленную во время сражений, и в то же время отмечает его великодушие по отношению к побежденным, его скромность и глубокую порядочность, которые заставляют его отказываться от даров. Весь Рим купается в лучах его славы. Многочисленные гобелены показывают его триумф, делая это в привычной классической, немного напыщенной манере. Автор изображает кортеж, поднимающийся к Капитолию и следующий мимо обелиска Рамзеса и статуи Марка Аврелия; победителя на триумфальной колеснице с лавровой ветвью и скипетром из слоновой кости в руках; солдат, увенчанных славой, пленников, закованных в кандалы и отданных толпе на осмеяние и глумление; длинную вереницу быков, бредущих на заклание.>{54} Подобная патетика и гордыня — и это в тот момент, когда городу, этому новому Риму, грозит опасность со всех сторон и он, в свою очередь, вот-вот падет, разграбленный, униженный и осмеянный. Угроза осквернения нависла над всем, даже над самыми святыми местами.
Как всегда в подобных случаях, по поводу всех этих вычурных произведений возникает вопрос: художник ли воссоздает относительно достоверно городской праздник, или же, наоборот, живописные композиции, эти в конечном итоге выдуманные и выстроенные рациональным умом произведения вдохновляют устроителей праздника? В последнем случае праздник попросту бы копировался по сценической основе и атрибутам. На самом деле следует признать, что свою роль играли оба варианта. Как в Риме, так и во Флоренции, впрочем, как и в любом другом месте, распоряжаться этими зрелищами по своему усмотрению зачастую поручали самим художникам, отличающимся страстью к античности.
