– Я буду краток. Время длинных речей прошло. Мы все знали, что такое может случиться, и готовились к худшему. Имена наших врагов хорошо известны: прогресс, социализм, либеральные идеи… Но можно сказать и одним словом: ересь. Известно, в чем состоит наш долг перед Господом. Нельзя допустить, чтобы последний бастион веры рухнул во времена, когда дьявол выполз из своего логова, чтобы воссесть на троне земном. Нельзя допустить роспуска святой инквизиции.
Слова кардинала гулко разносились под каменными сводами сырого, холодного подвала, взмывали к верхним полкам, на которых пылились темные бутылки, и гасли среди гигантских дубовых бочек, в которых вызревал коньяк.
Тем глуше показалась наступившая затем тишина.
– Нас ждут суровые времена. De itinere deserti quo pergitur post turbamentum.[2] Впереди десятилетия, возможно, века на страже, тайной и неусыпной. Мы возродим судебные, административные и исполнительные институты Священной коллегии по всему христианскому миру. Восстановим наши миссии. Научимся довольствоваться скудными средствами и полагаться на немногочисленных, но преданных сторонников, устанавливать тайные, но надежные связи, проводить осторожную, но действенную политику. Создадим новую систему, разветвленную и эффективную, рычаги управления которой будут сосредоточены в руках нашего Совета. Нам предстоит колоссальный труд, особенно если учесть, что все наши действия придется держать в строжайшей тайне.
Чем быстрее таяли силы кардинала, тем жарче горели его глаза. Чем тише звучал голос, тем весомее делались слова.
– А главное, нам придется привыкнуть к мысли, что никто из нас не увидит приход новой благодати. Священный союз, зародившийся сегодня, будет существовать, пока живы наши потомки и потомки наших потомков. Мы исчезнем из этого мира лишь тогда, когда вихри последней бури подхватят нас, чтобы унести в чистилище… Сегодня начинается величайшая война из всех, что когда-либо велись именем Господа. Наша битва продлится не один век. Укрепимся же в вере, изгоним из сердец жалость к врагу. Нас изгнали из храмов и с площадей, принадлежащих нам по праву; нам остается лишь вернуться в катакомбы, из которых мы вышли однажды. Будем сильными. Нас ждет ад.
В зале воцарилось молчание, потом слово взял главный фискал Совета.
На первом собрании было принято немало важных решений.
Среди них было и решение о первом аутодафе in abdito…[3] Через несколько месяцев только что избранный папа Пий Восьмой умер совершенно естественной, на первый взгляд, смертью; его правление оказалось одним из самых коротких в истории.
