— Я здоровая женщина. Я не курю и не пью. Я принимаю витамины. Я каждый божий день получаю нужную порцию кальция. И вряд ли я бы что-нибудь сломала. Ой. — Кейт обняла себя руками и наклонилась. — Но у меня все болит. — Со стоном сказала она и снова закрыла глаза. — Ненавижу этих дурацких лошадей.
Так как она всегда говорила то, что для Коннора не имело смысла, он не мог понять, серьезно ли она ушибла голову. Рана не выглядела сейчас настолько плохо, но сильно его волновала. С подобными вещами нельзя было сказать наверняка. Он видел такое много раз: сильные воины, с казалось бы легким ударом по голове, засыпали и больше никогда не просыпались. А она не сильный воин. Он не должен позволять ей спать.
Коннор осторожно продолжил осматривать ее и, ощупав ее ноги, перешел к спине. Ее платье было порвано у плеча, кожа разорвана, и из места, где она, очевидно, ударилась, когда упала на землю, сочилась кровь. Большой синяк уже появился вокруг рваной раны. Хотя этот порез был глубже других, небольшая кровопотеря указывала, что нет нужды зашивать рану или, упаси Господи, прижигать ее. Коннору стоило бы прочистить ее сразу, чтобы избежать лихорадки, что часто сопутствовала таким ранениям.
Он криво улыбнулся. Полагаясь на ее прежние ответы, он не думал, что ей это понравится.
— Ох. Коннор. Прекрати щупать меня, у меня уже синяки на синяках, — жаловалась она.
Коннор против своей воли улыбнулся, и протянул ей фляжку.
— Держи. Это снимет боль.
Поворачиваясь к нему, Кейт застонала сквозь зубы.
— Заключим с тобой сделку?
— Все что хочешь, милая, только выпей этот чертов виски.
Она была самой упрямой женщиной, которую он встречал.
— В этом мире есть одна вещь, которую я ненавижу больше чем твое противное виски. — Кейт поморщилась и вздрогнула. — Твоих противных лошадей. Пообещай мне, не смотря ни на что, мне никогда больше не придется самой сидеть на лошади, и если мне когда-нибудь придется куда-то ехать верхом, это будет твоя лошадь, и ты будешь крепко держать меня. Пообещай мне это Коннор МакКирнен, поклянись своей честью, и я выпью все, что ты захочешь.
Он бы пообещал ей практически все что угодно. А поскольку он уже решил поступить именно так, то, разумеется, ему не составит труда выполнить ее просьбу. Поэтому он расхохотался. В это мгновение ему не хотелось ничего, лишь держать ее в своих объятиях, где он мог бы беречь ее.
Вместо этого он прижал руку к сердцу и принял самый торжественный вид.
