— Вы должны уйти из Пенгоррана, — сказала Ханна. — Отец в мрачном, отвратительном настроении. Но куда? Здесь вам прятаться нельзя. Поблизости Гвион, да и Мэри Эллен из деревни…
Ханна потерла рука об руку, лицо у нее выражало тревогу.
— Я могу пару дней пожить в Крейглас-коттедже, пока не решу, что делать, — медленно произнесла Нона.
— Пожить в коттедже?! Но его снял на лето… этот студент!
— Знаю. Я с ним встречалась. Он и нашел меня вчера ночью. Я ночевала у него в коттедже.
— Ночевали в коттедже? Но это же неприлично! Что с вами будет? Не пристало вам…
— Все в порядке, Ханна! Он добрый. Он не как…
«МЭТТЬЮ».
— Ну, это уж слишком! Вы никогда ничему не научитесь! А если бы ваш отец застал вас там? Что? Тут такое бы началось, еще хуже, чем раньше!
— Ах, Ханна! — Нона нетерпеливо покачала головой. — А что мне еще остается делать? Мне некуда идти, я не пробуду долго в коттедже… всего пару дней… пока что-нибудь не придумаю. Там… думаю… я буду в безопасности. А сейчас мне нужно взять кое-какую одежду, и… Ханна, собери мне корзину еды… хлеба, масла, бекона… сыра. Вели Гвиону в течение нескольких дней оставлять молоко возле колодца внизу. Ближе ему подходить не стоит… он может увидеть меня.
Она пробежала по коридору и поднялась по лестнице. В спальне собрала пару блузок, еще одну юбку, алый плащ, расческу, гребешок. Нона поспешно завернула их в черную шаль, висевшую на спинке кровати. С узлом в руке Нона сбежала вниз и прошла в гостиную. Схватив с полок несколько книг, она сунула их среди одежды. Обернувшись, увидела в углу скрипку в футляре. В последнее время, с тех пор, как Нона стала встречаться с Мэттью, она начала пренебрегать своей кротой, старинной шестиструнной валлийской скрипкой, на которой ее учила играть мама. Но если она покидает дом навсегда, она должна взять свою кроту!
На кухне Ханна уже завязывала корзинку с едой клетчатым платком.
— Тут много еды для вас обоих, но вам одной все это не унести. Вы же не навсегда уходите, правда?
— Не знаю, Ханна. Не знаю.
Она поставила на пол свою ношу и обняла Ханну, уткнувшись лицом ей в плечо. Женщина крепко обнимала ее, гладя по темным, блестящим волосам. Она говорила с Ноной словно с ребенком.
— Ничего, малышка. Ничего. Все будет хорошо. Я знаю…
Нона подняла взгляд и робко улыбнулась:
— Ты всегда так говорила, когда я была маленькой… после того, как умерла мама. Иногда я думаю, ты действительно все-все знаешь. — Нона потерлась щекой о морщинистую щеку Ханны. — Я должна идти. Нельзя оставаться здесь дольше. Ханна, я дам тебе знать, где нахожусь. — Она печально посмотрела на свой багаж. — На некоторое время мне придется оставить это в зарослях папоротника.
