Бумка напилась воды, выбралась на берег и усиленно тянет воздух.
— Не иначе как колбасу где-то унюхала, — говорит Лёня.
Но собака даже не взглянула на него. Она пригнулась и пошла, выставляя осторожно лапы. Все ее внимание приковано к холмику, густо заросшему невысокими деревьями.
— Ты смотри, — удивляюсь я. — Заряжай пулевым.
Лёня согласно кивает головой, сбрасывает куртку, подтягивает отвороты сапог.
Мох глушит шаги. Только чуть слышно: чух-чух-чух…
Метрах в двадцати от холмика Бумка остановилась. Боится, а может, поджидает нас?
На бугорке среди высоких лиственниц стоит трехметровая коробка из жердей. По бокам коробки входные проемы с настороженными петлями-удавками. В середине ловушки в полуметре от земли висит белая собака. Клочья тонкой шерсти покрыли весь пол. Это поработали птицы. Трос, из которого изготовлены петли, нам уже знаком.
Ловушка сделана добротно, без топора разломать ее трудно.
— Пусть стоит. Петли спустим и все. Не я буду, если этих вездеходчиков не отошью с Лакланды, — обещает Лёня.
Петли спускали жердью. Вернувшись к рюкзакам, тщательно вытираем руки сырым мхом, хотя особой брезгливостью не отличаемся.
Двигаемся ходко. Втянулись. Первые дни обливались потом, теперь же только под рюкзаками одежда насквозь мокрая, и на привалах спине довольно-таки свежо.
Стараемся держаться у ручья. На берегу мох не такой рыхлый. Это от того, что здесь лучший сток.
— Лёнь, — говорю я, — гляди, какая паника стоит.
Десятка два кедровок расселись на верхушках лиственниц и пронзительно верещат. Из-за деревьев величественно выплывает сова. Огромная, светло-рыжая. Она усаживается на высокую лиственницу, но тотчас взлетает и удаляется, редко помахивая крыльями. Вместо того чтобы наброситься на разбойницу, кедровки, повернув головы в ее сторону, на минутку притихли и снова загалдели.
А под лиственницей лежит медведь. Дохлый, иначе что бы здесь делала сова? Да и кедровки такой стаей возле живого медведя не собираются. Бумка, бестолковое и поэтому бесстрашное существо, выскочила из кустов и уже возле медведя. Нюхает, пырхает, зачем-то копает и без того перерытую землю.
Медведь лежит на боку. Передняя его часть чуть приподнята. Он попал в петлю головой и правой лапой, разломал ловушку, перерыл всю землю и, запутавшись, завис. В том месте, где трос прикреплен к лиственнице, почти все стальные жилки перекручены и сломаны. Осталось только две. Две невзрачные, тоненькие ниточки. На них-то сил у медведя не хватило.
