- Товарищи бабуино-служащие, вы там бананы надыбали али чё? Имеем хабар?
- Имеем, товарищ майор, - бабуино-служащие полезли вниз.
По пути к табору Попутный предупредил:
- За языками следим, товарищи офицеры. Женя, ты со своим гномом в лычках братайся в меру. Всё понимаю: Крым, тельняшки, о боях-пожарищах, друзьях-товарищах, но только с умом.
- Павло - человек строгих правил. Не болтлив.
- Это хорошо. Но я больше за даму беспокоюсь. Не верит она нам.
- Да чего мы такого-то? - изумился Коваленко.
- Мы - ничего. Она на нервах, интуитивно. А нервическая дама с наганом, это такая штуковина, братцы...
* * *
Спать Марине не хотелось. Эти дни в один сложились: бесконечный, бессмысленный, чувств абсолютно не осталось, одна отстраненность. Даже когда в мертвецкую входила, ничего не шевельнулось. Еще тогда, в Севастополе, в штабе, в грудь как свинца плеснули - застыла тяжесть мигом, холодная, мертвая. Так и надо, так легче ходить и говорить, легче делом заниматься.
А земля в Касимово серая, совсем на крымскую не похожая.
Из зарослей было видно, как чужие офицеры возятся на берегу. На наблюдательном посту в кустах Марина сидела уже с час. Когда машину перегнали, наверху в кусты загнали, ЭТИ уже ставили на песке вешки. С высокого откоса самолет они вроде бы разглядели, но иное дело до него в воде добраться. Старший лейтенант уже дважды плавал, нырять пробовал. Под водой сидел долго, но толку не было - глубоко, да и вода ледяная.
...Верить ИМ нельзя. Этот здоровенный старший лейтенант-ныряльщик вообще смотрел так, словно по-русски плохо понимает. Русоволосый, тренированный, плечи с буфет шириной, загар, словно с пляжа. Возможно, из обрусевших немцев. В разговоре что-то такое проскакивает. Чуждое. Не советское.
Настоящей контрразведчицей Шведова не была. В штате всего полгода, на должности санинструктора, без всякой спецподготовки. Сергей Вячеславович иногда об оперативной работе рассказывал. О деталях, о том, как на людей смотреть нужно, как слушать. Разговоров тех немного было, вот только помнила их Марина почти дословно.
...Снова щеки мокрые. Со слезами, сволочами такими, ничего поделать нельзя. И что плохо, даже не чувствуются. Марина вытерла глаза пилоткой.
Значит, старший лейтенант - чужак. Это почти наверняка. Возможно, свой чужак - из Коминтерна или долго в немецком тылу работал, но чужак. С майором непонятно. Говорит правильно, слушаешь - ничего не цепляет. Московские словечки проскальзывают. Манера обращаться начальственная, даже барственная, но это тоже понятно. Самоуверенный, невеликого ума, но явно с практическим опытом работы. Столичный, из вечно проверяющих, они такие. Одно толкнуло - в начале глянул как на молоко скисшее. Орать должен был, штрафбатом грозить, когда на землю гостей положили. А он вроде и журил, но как-то... Рад, что легко отделался? Что-то фальшивое определенно мелькнуло.
