Пантелеева я нашел за бруствером из мешков с песком, который раньше ограждал пулеметную точку противника. Нашел живого, хотя, учитывая количество тел наших бойцов, так и не успевших добежать до укрытия, уже не особо надеялся. Взводный лежит у немецкого пулемета, развернутого в сторону станции, и, матерясь, шлет очередь за очередью в темноту. Из пулемета он бьет сам – без второго номера – и ленту все время клинит. В перерывах, когда он поправляет ленту, слышно слабое шипение дождевых капель на раскаленном стволе МГ и небольшое облачко пара, окутывающее его.
— Застряли! — крикнул Пантелеев, увидев меня. — До вон того штабеля добрались, а дальше – никак!
— Где Сижуцкий? — спросил я, повысив голос, чтобы перекричать грохот выстрелов.
Вместо ответа, Пантелеев дал длинную, на этот раз – не прерванную заклинившей лентой, очередь по тому бараку, который мы определили как казарму. Пулемет звонко щелкнул, показывая, что очередной огрызок ленты подошел к концу. Пантелеев откинул раскаленную крышку МГ, зашипев от боли в обожженной ладони, и принялся вправлять новую ленту из стоящего рядом патронного ящика.
— Там он, — захлопнув крышку, Пантелеев мотнул головой назад в ту сторону, откуда я только что приполз. — Мертвый. Первой же очередью Сижуцкого срезало.
Ба-бах! Граната разорвалась метрах в пяти от нас. Слава Богу, бруствер преградил путь взрывной волне и осколкам. Но в ушах зазвенело так, что грохочущий вокруг бой словно отодвинулся куда-то далеко-далеко. Пока я беспомощно хлопал глазами, пытаясь прийти в себя, Пантелеев успел опустошить еще одну ленту, прижимая к земле слишком близко подобравшегося противника.
— Уходить надо! — крикнул он.
— Что? — я затряс головой, пытаясь выцарапать смысл сказанного Пантелеевым из ваты, забившей мое сознание.
— Уходи, говорю! — Пантелеев проорал мне это в ухо. — Дальше мы уже не пройдем.
Не ответив, я снова тряхнул головой и высунулся на миг из укрытия и тут же нырнул обратно. Вовремя нырнул – в мешок с песком сразу же впились несколько пуль. Но я успел заметить тени, бегущие к нам. Немного – человек пять. В темноте не видно кто, но бегут сюда. Бегут и стреляют на ходу. Значит – немцы! Блин, как в плен-то не хочется… А умирать не хочется еще больше! Непослушными пальцами я вытащил из-за пояса гранату – немецкую "колотушку" М24. Колпачок на рукоятке отвернулся только с третьей попытки – мокрые пальцы все соскальзывали. Зашипев, граната, вращаясь, отправилась через бруствер. Я бросал ее вслепую – немцы уже подошли слишком близко и хоть кого-то, да зацеплю. Едва раздался взрыв, я вскочил и выпустил длинную очередь по мелькающим теням – до немцев уже шагов двадцать. Ничком бросился на землю, снова бросил гранату.
