Тут бы опустить глаза в пол, да шмыгнуть в какую щелку подальше от разбушевавшейся тетки и ее полотенца, да известная жидкость не вовремя стукнула в голову и гавкнув в ответ: «Глаза б мои вас больше не видели!», Инга схватила в охапку однозарядку с патронташем, куртку и, вбив ноги в берцы, вылетела наружу хлопнув на последок дверью. Расстояние до околицы пришлось преодолевать под теткино — «Сучка бешенная, чтоб тебя там сожрали!» и «Вернется Кирилл — шкуру с тебя спустит!». Ну и под взглядами изо всех окон и заборов — жизнь тут серая, кто ж такое бесплатное развлечение пропустит?
Лес не только окатил прохладой, но и смыл разом все, что нанесло раньше, оставив только спокойную сосредоточенность. По-другому тут нельзя, того кто не способен принять лес в себя, он ведь запросто может и не выпустить. Потому сейчас в ее «обрез» лег патрон с саморучно и с любовью сделанным жаканом, а все неприятности этого дня отодвинулись в бесконечную даль, до того момента когда надо будет вернуться для «спускания шкуры».
И хотя здесь еще не лес, а так сельская околица, но курок лучше взвести. Правда это на самом деле не обрез ружья, а некое недоразумение — результат попытки сделать из ракетницы нечто похожее на боевое оружие, но кто ж ей, что другое даст? И за это спасибо, калибр в двадцать два миллиметра давал неплохие шансы уцелеть при встрече с кем угодно, хотя после выстрела казалось, что руки отрывает по локоть. Охотится с ним, тоже можно попытаться, если сильно прижмет — слишком короткий ствол дает чудовищный разлет дроби, но это неплохо компенсируется ее количеством и парочкой фирменных фокусов.
Одна беда, соваться в лес, пусть и просто за околицу, в ее теперешнем состоянии было разновидностью самоубийства — зверь он кровь прекрасно чувствует и от запаха дуреет. Но непонятная сила, а скорее всего — дурь пополам с обидой на эту жизнь, упорно гнала вперед, не давая вернуться, пусть лес и весьма серьезно угрожал телу, но он же давал покой душе.
Вот и мысли — вместо того чтобы покинуть голову и переключить все внимание на окружающее, начали биться об привычную стену…
Удачно приткнувшееся на краю степи и длинного языка леса, то ли село, то ли большой, на тридцать дворов хутор, был тупиком в ее короткой жизни. Расположение давало жителям неплохую возможность в неурожайные годы жить с леса, когда зверье отходило вглубь — с полей, и каждый год — с переработки на мясо тех стад что пригоняли сюда скотоводы. Коптильни и ледники позволяли не голодать, но и деться из этого благословенного места было просто некуда, одиночке не выжить, ни в лесу, ни в степи, понимание этой простой истины заставляло «быть как все» и держатся друг за друга. Вот только тому, кто в эту схему не вписывался, приходилось совсем невесело.
