— Умение вовремя предложить скидку — вот на чем стояла и стоит Америка. На той неделе ко мне заглянула одна дамочка — предлагала записи китовых песен.
— Как она выглядела?
— За тридцать. В джинсах и выцветшей рубашечке. Латинос. Постучалась в семь утра.
— По-моему, у меня она тоже ошивалась. Я открывать не стал, но выглянул на улицу. Сюжет для небольшого рассказа — только я их больше не пишу. А чего ты звонил?
— «Архаизм».
— Что, книжки читаешь? Не подорви здоровье… Это значит вроде того, как какое-нибудь слово или понятие устарело и вышло из употребления.
— Спасибо, приятель.
— Все?
— Да, но нам стоит как-нибудь встретиться и пропустить стаканчик.
— Заметано. Я сейчас эту хреновину кончу, потом пройдусь по заготовкам римейка одной аргентинской штуки, ну и пару дней на оживление диалогов для какой-то высокохудожественной лабуды из Польши. А ты что делаешь в следующий четверг?
— Четверг? Подходит.
— «У Густава»? В шесть? Прихвачу бутылочку чего-нибудь приличного.
Мэнни любил побаловать себя хорошим вином — раз уж бабла хватало. Он появлялся то с чилийским мерло, то с бутылкой австралийского купажа. Подумать только — одевался в тряпки из соседнего «секонд-хенда» по десять долларов за пару штанов, а пил со вкусом.
Гонщик причмокнул, вспомнив жаркое с юккой, которое готовят «У Густава». У него мгновенно разыгрался аппетит. А еще он вспомнил надпись на двери одного классного лос-анджелесского ресторанчика: «Мы сдабриваем чеснок свиными отбивными!» Дюжина столов, составлявших убранство забегаловки «У Густава», все вместе стоили, наверное, долларов сто; контейнеры с мясом и сыром стояли здесь же, прямо на виду у посетителей; и стены давно не мыли. И все же — да, тут тоже вполне уместен был бы этот девиз: «Мы сдабриваем чеснок свиными отбивными».
Гонщик вернулся к стойке и допил свой остывший кофе. Заказал еще одну чашку, но горячий был не лучше.
В соседнем квартале, в закусочной «У Бенито», он взял буррито с помидорами и острый мексиканский салат. На вкус — очень даже недурно. Музыкальный автомат крутил испанскую песенку. Гитара, кастаньеты, гармошка. А ведь гармошка прогоняет через себя звуки, как сердечный клапан, пульсируя в такт мелодии. Вдох, выдох, толчок — и выходит песня.
Лет до двенадцати Гонщик рос худеньким и щуплым парнишкой, что, конечно, было на руку его отцу, и тот пользовался ростом сына по полной. Мальчик с легкостью пролезал в узкие кухонные оконца, в проемы для домашних животных и тому подобные «щели» домов, чем здорово помогал отцу в его ремесле, — так уж вышло, что тот был вором. Но потом парень начал набирать рост и сразу же наверстал упущенное, внезапно, едва ли не за ночь, как ему иногда казалось, вытянувшись от «метра с кепкой» до метра восьмидесяти шести. До сих пор он так и не смог освоиться со своим ростом. Его изменившееся тело стало для него слегка непривычным, как бы не совсем своим. При ходьбе он шаркал ногами, не знал, куда девать руки, частенько спотыкался и только за рулем чувствовал себя на своем месте. Потому что только одно он умел делать, и делать мастерски — гонять на машине.
