Перед тем как отдать швартовые, мы вытащили одного американца на поверхность и попросили его показать выход из гавани. Наш командир хорошо знал английский, поэтому с общением не было проблем. Мы же во время захвата разговаривали между собой на немецком языке (с тем самым баварским акцентом, которому нас основательно учили). А того американца мы "отпустили". Попросту дали сбежать, надеясь, что он вплавь доберётся до берега и расскажет, как "немцы" угнали подводную лодку.
Итак, мы направились к выходу из бухты. Буксирный катер, который при выходе из бухты открывает боновые ворота, запросил пароль. Вместо ответа наш командир направил на катер фонарь Ратьера (сигнальный фонарь со строго направленным световым лучом) и отстучал морзянкой концовку какого-то американского анекдота. На катере замешкались, а мы врубили полный ход, не оставляя им времени на раздумья. Через несколько секунд они решились и начали открывать ворота. Не погружаясь, на полном ходу мы взяли курс на "ревущие сороковые" — сороковую параллель, названную так из-за постоянных штормов, чтобы искали нас именно там. На полпути остановились, погрузились и повернули в противоположную сторону, взяв курс на пролив Цугару, что между японскими островами Хоккайдо и Хонсю, а оттуда — на Владивосток. На острове Русский мы сдали лодку вместе с "живым балластом". Куда потом определили этот трофей — неизвестно. Свое задание мы выполнили.
Много позже Борис Степанович узнал, что наши ученые, чтобы выяснить секрет бесшумного хода лодки, разобрали ее "до винтика". Отечественные подлодки радары улавливали за несколько миль (морская миля равна 1852 м ), американские же — лишь за 100-200 метров. "Взломали" и многие другие секреты. Два года ученые разрабатывали чертежи, а потом советское подводное кораблестроение пошло "вдруг" резко вверх. О захвате подводной лодки пресса не сообщала, но отношения между США и Германией заметно охладились. Американская разведка шерстила Германию и страны-союзницы в поисках подводной лодки, но, как вы понимаете, тщетно.
После всего группу захвата в полном составе собрали, поблагодарили и предложили каждому выбрать место жительства и работу. Флотская жизнь для тридцати "омеговцев" на этом закончилась.
Борис Степанович поведал мне еще, как в разгар перестройки вызвали его в Москву, к Горбачеву. Генсек попросил Астахова рассказать о событиях июля 1958 года. Борис Степанович начал отказываться: "Я подписку давал..." Но Михаил Сергеевич успокоил: "Аннулируем вашу подписку". И прямо из кабинета позвонил министру обороны Советского Союза...
