Что его все же так распалило? Может быть, алый бант у меня в петлице, явно экстремистского вида? Или название еще одной "черносотенной" газеты? Или ему просто поставили плановый показатель отлова всех подозрительных? Так вон нас сколько идет: вся улица Горького от Белорусского до Манежа, и дальше, десятки тысяч — вот бы каждого записать! И это только в Москве, а по всей России и по Союзу? Не "черные сотни" — "красные миллионы"!
Толпа вокруг нас росла. Подошли Гена Животов, Андрей Фефелов, добавилось и стражей порядка. Кто-то о чем-то бубнил в рацию, кто-то доказывал нам, что они, мол, на службе, действуют по приказу, кто-то опять переписывал "нарушителей". Я предложил записать и свой телефон в редакции: звоните и заходите, продолжим нашу дискуссию — после чего, наконец, полковник отпустил мою руку, которую держал выше локтя довольно жестким захватом рукава куртки — профессионал... Правда, не так уж давно как раз в этом месте хирурги сшивали мне мышцу, и теперь утихшая боль в момент ожила — ну да неловко ведь было ему о том говорить: люди борются с экстремизмом, а тут какие-то пустяки.
В машину милиции все мы не поместились, увезли только "черносотенцев" со злосчастным плакатом, а нам, не желавшим их покидать, любезно предложили добраться самим до, как мы расслышали, 18-го отделения где-то на Трубной. Мы старательно исколесили и Трубную, и бульвары, и все переулки, натыкались на что-то подобное, но не "наше", в конце концов плюнули (будет надо — найдут) и еще застали концовку митинга. У арки "Детского мира" увидели ту же бригаду в форме, а может быть, и другую: они изучали кассеты с песнями русского сопротивления у продавца-ветерана. Борьба с экстремизмом продолжалась.
Как сообщил мне позже редактор “ЧС”, из отделения их вскорости отпустили за отсутствием криминала. Но они сами слышали, как бушевал по рации некий генерал, веля все тому же полковнику “наводить порядок”...
А если говорить серьезно, вся эта очередная кампания, разумеется, блеф — и власти сами знают об этом. Так же, как знают они о том, что уставший надеяться народ можно легко и цинично взять сегодня за душу патриотической лексикой и атрибутикой, при этом по-прежнему гробя его ростом цен на еду и лекарства, отключая свет, отнимая землю, не наказывая никого из грабителей и мучителей народа за десять прошедших лет. А главное — лишая его ко всему еще и права протеста: кто протестует — тот экстремист, вот он-то и есть искомый враг, к нему и приложим "сильную руку"...
