Помянутое интервью Ельцина "Комсомолке" появилось одновременно с путинским интервью трем журналистам. В нем немало любопытного, о чем стоит сказать. Так, пенсионер говорит, что "соответствующие кремлевские службы по-прежнему исправно присылают информационные сводки и отчеты", с чтения которых он начинает каждый свой день. Уверяет также, что раза три-четыре в неделю к нему в Горки-9 являются на плановые (!) встречи министры, чаще других — силовики: военный, внутренних дел, директор ФСБ... Если это не старческий бред мании величия и не те же хохмы, то хочется спросить: ушел ли Ельцин в отставку? Но не только министры, говорит, являются сюда: "Недавно имел честь принимать у себя Галину Борисовну Волчек и Эрнста Иосифовича Неизвестного... Имел моменты личного общения". Ну, в этом никаких сомнений. Для лиц известного круга нет ничего слаще моментов личного общения с питомцами муз известного-неизвестного круга. Когда Ельцин говорит, что "у нас с Путиным нет принципиальных разногласий", то это надо понимать, что нет разногласий и в данном вопросе. Скорее всего, очередные моменты личного общения тот и другой получат от Майи Плисецкой, Марка Захарова и Иосифа Кобзона. Ведь о писателях Бондареве или Распутине, об артистах Игоре Горбачеве или Людмиле Зайцевой, о театрах МХАТ имени Горького или "Содружество" на Таганке они просто не знают и не слышали... Но вообще-то, надо заметить, что интерес к искусству у отставника сильно изменился и расширился. Давно ли мы видели, как он самозабвенно наяривал на деревянных ложках "Кирпичики", и казалось, что это — предел его музыкальных возможностей и мечтаний, а теперь заявляет: "Я очень увлекся музыкой. Мои любимые композиторы Вивальди и Моцарт". Ах! Ах!..
Но главное, чем так и шибает в нос все интервью, это все та же тошнотворная самовлюбленность, все та же неизбывная злобность уникальной божьей твари. С одной стороны, прихорашиваясь, фарисействует: "Выше жизни, выше людей я быть не могу и не хочу... Учусь смотреть вокруг, анализировать..." Но тут же — обвинение общества в близорукости, в незрелости, проявившихся, мол, в том, что не поддержали его мудрое намерение ликвидировать Мавзолей. С одной стороны, фарисействует: "Ни с кем я счеты сводить не собираюсь". Но тут же — горько сожалеет, что не ликвидировал не только Мавзолей, но и Компартию, да еще и подначивает на это преемника: "Зря откладывал. Сделать это все равно придется. Напрасно я переложил ответственность на будущего президента". Тут совсем о другом хочется сказать нынешнему президенту: "Зря откладывал. Сделать это все равно придется, и чем раньше, тем лучше", — о предании суду всей ельцинской банды.
