Над кромкой двухметрового забора возник заячий треух. Потом исчез, потом снова появился, и уже через минуту Витькина одутловатая рожа легла подбородком на бревенчатый срез. Катя скорее угадала это, чем увидела, хотя темнота заметно рассеялась, проступив неясными силуэтами деревьев.
– Катька-аа! – заорал он. – Вставай! Вставай и ворота отопри, дело срочное!!!
Катя не двинулась с места.
Может, повезет и этот алкаш уберется? Может, подумает, что она спит? Что ее нет дома…
Хотя нет. Ее машинка – маленький, сизого цвета «Опель» – у дома. Ее он теперь точно углядел, повиснув на заборе. Значит, хозяйка дома. И спать она из-за такого шума продолжать не смеет. Чуткая потому что и к шуму, и… к человеческим слабостям. А он – Витька – слаб! Очень слаб перед пороком, которым одержим.
Вот угораздило ее угостить однажды этого алкаша бабкиной самогонкой! Расплатиться решила за перекопанный огород. Расплатилась! Он теперь через день к ней под окна шастает и похмелиться просит.
– Катька-ааа! – голосил между тем Витька, ерзая забывшим бритву подбородком по бревенчатому срезу. – Дело на сто долларов!!! Не вру, ей-богу!!! Спасибо скажешь мне потом, дура!!!
«Он не уйдет», – поняла она с тоской, когда Витьке удалось подтянуться и оседлать забор. Он станет орать, потом спрыгнет на землю, пройдет до крыльца и будет колотить заскорузлыми кулаками в дверь.
Катя вышла в коридор, щелкнула выключателем, надела бабкину меховую куртку, предназначенную для кратких визитов во двор. Обулась в ее же резиновые с меховой подкладкой сапоги и начала отпирать замки.
Замков было три. Все с секретом. Последний отпирался, если первые два были не заперты. Иначе никак.
– Мне замки эти лучший медвежатник города делал, – хвалилась бабка Кате. – И на дверях, и на ставнях. В жизни не влезть в дом! Если только его не взорвать!
Кому понадобилось бы взрывать бабкин дом, Катя не представляла. Как не представляла себе, зачем столько хитроумных запоров в доме старой и почти одинокой женщины. Что прятать-то было?
– О, о, о, понесла, голытьба проклятая! – взрывалась сразу бабка, стоило Кате запутаться в запорах и начать ворчать. – Сами ничего не нажили и чужое готовы просрать!
– А чего тут брать-то?! – изумлялась она, будучи ребенком. – Комод с кроватью?
– Не твоего скудного ума дело! – злилась бабка и подозрительно ощупывала маленькими глазками каждую стенку, каждый угол, будто бревна проверяла на невредимость. – Родители твои и того не нажили. Забыла, с чем ко мне пожаловала, а? Забыла?!
