— Ты обиделась? — спросила он, ничего не понимая, и взял ее за руку. — Ну скажи, я все приму.
— Ничего ты не примешь, если до сих пор не принял, — с каким-то разочарованием в голосе произнесла она и закусила губу.
Он уже знал эту ее привычку, и она казалась ему милой и непосредственной. Господи, подумал он, тоскуя безмерно, ну почему я такой несчастный, и почему мне никогда-никогда не везет с женщинами, которые мне нравятся, и почему женщины придумывают сложности в жизни, которых я не понимаю?
— И все-таки?.. — спросил он, смутно догадываясь, что причиной всему то, что произошло полтора дня назад.
— Ладно, если тебе так хочется, но ты сам напросился.
— Ничего, я вытерплю, — промямлил он, ненавидя себя в этот момент так, как можно ненавидеть только врага.
— Я воспользовалась тобой! — произнесла она, глядя ему в глаза.
— Как?.. — переспросил он, чувствуя себя таким опустошенным, словно из него враз ушла вся сила.
В голове у него аж зазвенело, и целое мгновение ему казалось, что он находится не здесь, в комнате разоренной девятиэтажки, а где-то в другом месте, и смотрит оттуда на самого себя — слепого и яростного одновременно.
— Ну как же тебе объяснить! — воскликнула она еще раз, глядя на него ненавидящими глазами.
— Попытайся, — терпеливо попросил он, полагая, что все уже безнадежно, все растворилось, умерло и унеслось в пространство и в чистое весеннее небо.
— Я очистилась с помощью тебя! Ты хороший, чистый, порядочный, с принципами, но я тебя не люблю! — еще яростней выпалила она.
— Ах вот в чем дело… — Его словно током прошибло. — Извини… не сообразил… исправлюсь… пардон…
Он стиснул зубы и отступил на шаг. Все встало на свои места. Мир приобрел четкие очертания, с понятными правилами, которые он знал назубок. Ну и хорошо, зло подумал он, ну и ладно, пусть будет так. Только сердце почему-то ныло, не в силах расстаться с мечтой и надеждой.
— Ничего… бывает… — произнесла она ему вслед, как показалось ему с сарказмом и насмешкой.
Он вылетел из квартиры красный как рак. Все, думал он, чтоб я еще когда-нибудь давал волю своим чувствам! Теперь только когда кто-то в меня влюбится, но так, чтобы я был уверен на все сто, нет, на все сто двадцать процентов! И то еще погляжу!
Сашка Тулупов, как верный ординарец, расхаживал перед подъездом. Увидев Костино лицо, он отшатнулся:
— Там тебя этот… как его… Вяткин разыскивает.
— А где Божко? — спросил Костя и почувствовал, что губы у него жесткие, как подметка.
