* * *
Костя, не зная местности, заехал куда-то не туда и долго крутился вначале в Оленевке, потом — в Мандрыкино, а потом — в Луганском, избегая дорог с асфальтовым покрытием, которые, как он небезосновательно полагал, наверняка контролируются пиндосами. За это время они видели только перепуганных местных жителей, в основном старых женщин, которые перемещались перебежками между домами, да одного пьяного тракториста, который выделывал такие кренделя на своем МТЗ-8, что Костя счел за благо съехать на обочину и мирно ткнуться радиатором в зеленую стену травы. Трактор, ревя, как бизон, пронесся мимо, обдав «ниссан» удушающим облаком дизельной гари. Поля стояли незасеянными, сады заросли лебедой. Счастливы были одни собаки, которые, сбившись в стаи, рылись в кучах мусора, да утки с гусями, беспечно плавающие в озерах. Казалось, что мрут конкретно только люди.
Два моста были разрушенными, а на третий они никак не могли попасть — то дорога перерыта, то они вовремя заметили странных личностей в незнакомой форме и не решились рискнуть. Несколько раз Косте казалось, что за ними гонятся или даже в них стреляют. Но, должно быть, им просто везло в тот день. В результате они увидели то, что не должны были увидеть: танки, замаскированные под деревьями, и БМП под зеленой маскировочной сеткой. Невдалеке торчали антенны, а в ветвях деревьев запутался дым от костра.
— Кто это?.. — изумилась Завета.
— Я думаю, немцы, — тихо сказал Игорь. — Вон тевтонский крест. Приползли, гады. Давненько их здесь не было, с Отечественной войны.
Неужели все так плохо? — подумал Костя, глядя на его лицо, которое моментально стало серым и нервным. Конечно, немцы — это всегда серьезно, а их танки — тем более, выходит, что на севере была лишь репетиция. Если враги ударят со всех сторон, то городу не устоять и суток.
— Видать, ждут отмашки атаковать, — предположил Сашка и потрогал грязными руками свое лицо, на котором пузыри сливались в одну сплошную корку.
— Черт знает что! — выругался Костя, который совсем не ожидал увидеть такое воинство. — Сними, ковбой, хоть издалека, — попросил он Сашку.
— Сейчас! — обрадовался тот и выскочил из машины.
— Куда! — приглушенно крикнул Костя. — Стой, ковбой! Стой!
Но было поздно.
Их самих спасало то, что они стояли на грунтовке за высокой, как забор, травой с белыми цветущими зонтиками. Костя, проклиная тот день, когда он согласился ехать в эту командировку, бросился вслед за Сашкой. Но того и дух простыл. До позиций неизвестных войск было не больше ста пятидесяти метров. Костя пополз, вспоминая всю свою жизнь. Она была ужасной и несносной, как самая вредная теща. Он даже представил себе лицо матери Сашки — Ольги, которой объясняет, при каких обстоятельствах погиб ее сын. Отца он тоже знал. Максим Владимирович работал программистом в какой-то медицинской фирме. Будет грандиозный скандал, обреченно подумал он, пробираясь через пыльную траву. Морду точно поцарапают. Не уберег никого: ни Ханыкова, ни Тулупова. Проклятье на нашу экспедицию. Он до сих пор считал себя виновным в гибели Виктора Ханыкова, и не потому, что рядом взорвалась бомба, а потому, что не предвидел опасность и поперся в центр города. А теперь, получается, тоже не предвидел и рисковал Сашкой Тулуповым ради каких-то сомнительных кадров.
