— Мы должны все заснять! — стал объяснять Сашка бойцу, в доказательство своих намерений предъявляя потертую, много видавшую «соньку».
— Нельзя, и все! — уперся боец. — Сейчас обстрел кончится, тогда пожалуйста!
— Какой обстрел?! — крикнул Игорь.
— Бомбежка! — так же на пределе своих голосовых связок ответил боец.
«Ба-х-х-х!..» — ударило еще одно орудие и сразу, словно боясь отстать, последнее, третье: «Ба-х-х-х!..» Земля качнулась, и Косте показалось, что стены легли набок. Он испытал что-то вроде паники и понял, что у него началась клаустрофобия: жуткий, невыносимо-безумный страх подкрался и стиснул железной хваткой горло. В голове пронеслось: «Все! Конец!» И упал он не оттого, что было страшно, а оттого, что не мог справиться с невыносимым противоречием — необходимостью находиться в замкнутом пространстве и желанием сделать глоток свежего воздуха.
Очнулся он практически сразу же, потому что над головой снова бахнуло орудие. Кто-то, наклонившись, поливал его водкой.
— Дай! — потребовал он.
Сделал большой глоток, расстегнул рубашку и полил себе на грудь. Тотчас стало легче, а главное, сковывающий страх пропал, словно его и не было вовсе. Он в два глотка допил водку и отшвырнул бутылку, которая со звоном покатилась по бетонному полу, но почему-то не разбилась. Впрочем, это уже было не важно: слух вернулся и способность соображать — тоже. После этого он понял, что все четверо, включая бойца, стоят вокруг него со страдальческими лицами, и ему стало стыдно, особенно перед Заветой.
— Все нормально, ковбой, — пробормотал он, поднимаясь и отказываясь от помощи, которую ему великодушно предложил Игорь.
Завета вдруг прошептала ему на ухо страшно язвительным тоном:
— А я думала, что ты всегда железный… — и кокетливо закусила губу.
«Нет, — хотел ответить он в запале, ощутив к ней волну желания, — это только такой снаружи…» Но вместо этого, неожиданно для себя, грубо произнес:
— Всегда! — И его передернуло от водки, которую выпил и которая не пошла после спирта.
— Не люблю жестких мужчин, — снова язвительно прошептала она, и ее слова, как змеи, вползли в его сознание, чтобы свернуться там кольцом и затаиться до поры до времени.
Чего она от меня хочет? — удивился он. Когда это я был жестким? — и стал вспоминать события последний двух дней, подспудно ожидая следующего взрыва. Не был я жестким никогда, думал он, пьянея, врет она все, врет! Я был нежным, дурным и глупым. Но больше я таким не буду!
