В газете, куда Виталий попал по рекомендации какого-то маминого знакомого, писал о художественных выставках и презентациях новых книг. На планёрках хвалили его рваный стиль - фельетонные остроты, проложенные пылкими назиданиями, - лишь иногда поругивали за предвзятость. Но чем дальше, тем больше он ощущал себя человеком, несущим миру истину в последней инстанции, обижался даже на мелкое замечание, поворачиваясь к говорившему с запальчивым предложением: "А вы докажите, что здесь предвзятость! Да, докажите!" И нетерпеливо барабанил пальцами по столу.
Его заикание к этому времени прошло, остались лишь резкие перепады настроения, когда бодрая напористость вдруг сменялась вялостью и неуверенностью в себе. В театре, недавно возникшем, куда его взяли с испытательным сроком, экспансивный режиссёр-постановщик, любуясь на репетициях крепкой фигурой Виталия, его круглой, коротко стриженной головой и выразительно выступающими надбровными дугами, прячущими глаза в глубокую тень, кричал ему из зала: "У тебя фактура человека-победителя, а играешь размазню. Ты зажат. Давай-давай, расковывайся, нынче брутальные мужики в моде!"
Его Виталий тихо ненавидел, хотя понимал, что тот прав. И в годовщину театра, за банкетным столом, когда режиссёр, нахваливая актёров, сказал, что с каждым спектаклем он становится "настоящим мужчиной", перебил вопросом: "А до вашего дерьмового спектакля я, что, был не настоящим?"
В рекламном агентстве он сочинял сценарии к роликам, превозносящим быстродействующие лекарства. Увлёкшись, сам снялся в одном эпизоде: коренастый мужчина с надменным (брутальным, как сказал бы ненавистный режиссёр) лицом вдруг хватается за поясницу, но спасительная таблетка мгновенно устраняет боль. Ролик долго не сходил с экрана, и Виталий заметил, что его стали узнавать прохожие. Доконала его на троллейбусной остановке щуплая старушенция - она сочувственно поинтересовалась: "Как спина-то, сынок, не болит?"
И он ушёл из агентства. Отрастил бородку, чтоб не узнавали, целые дни просиживал в маминой библиотеке. Увлёкся дзен-буддизмом. Посещал на Плющихе некое "Общество просветлённых", где ходили по рукам ксерокопированные тексты, из которых следовало: хочешь совершенствоваться, выбери себе Учителя, покорись ему, отказавшись от своего "я". Покоряться Виталий никому не стал, но медитировать пробовал. Было лестно думать, что во время этих сеансов твой дух пребывает в некоем пространстве астрала, неуязвимом для земных бед, а, возвращаясь, даёт своему обладателю власть над другими людьми.
