За сражения в Беларуси, в том числе в Полесье, Тормасова наградили орденом Святого Георгия 2-й степени и 50 тысячами тогдашних рублей. Многие наполеоновские генералы отмечали впоследствии, что после неудач армии в Белой Руси, на берегах Западной Двины и на севере Малороссии следовало остановить войну с Россией. Что ж, они были правы[?]
Алексей ЧИЧКИН
На камне, железе и золоте
На камне, железе и золоте
Максим Танк - 100
На писательских съездах, особенно во время многоголосых перерывов между заседаниями, можно было подойти к Брылю, Шамякину, Быкову, Панченко, Бородулину, к другим классикам отечественной литературы. А вот к Танку[?] Никогда так и не решился. Знал, конечно, его как многолетнего руководителя нашего творческого союза, председателя Верховного Совета БССР, академика, Героя Социалистического Труда, депутата Верховного Совета
СССР, лауреата Ленинской и Государственной премий, награждённого многими орденами[?] Сам воздух, казалось, не позволял приблизиться. Пожалуй, это было только моим личным ощущением легендарности именитого народного поэта. Скорее всего, так. Ведь потом приходилось не раз слышать и читать о житейской скромности и искренней доброте Евгения Ивановича Скурко. Между прочим, свой псевдоним он выбрал, как утверждал Анатолий Велюгин, имея в виду не боевую бронемашину на гусеничном ходу, а одну из самых древних форм японской поэзии, название которой - танка. Это короткое стихотворение из пяти строк, приверженцем которого Максим Танк так и не стал, хотя во многих стихах действительно обходился без рифм.
Писать о нём даже эти юбилейные строки очень сложно. В его жизненных просторах не было ничего мелочного и случайного. Всё масштабно совпадало с Беларусью и с нашей тогда общей великой страной. Однако голос был поэтически слышен не только в гуле исторических событий, но и в шуме родного соснового леса, в сосредоточенных переливах неманских или нарочанских волн[?] И тем не менее почти в каждой строке ощущался поэт гражданского звучания:
Слух не могу вам песней тешить
С обмытых бурями эстрад[?]
Как тут не согласиться с Анатолием Велюгиным, который однажды, цитируя это стихотворение, отметил необычность поэтического материала, неожиданность образов. Всё удивляло, особенно фамилия (Танк!) в сочетании со здешним обычным именем Максим. Звенели оковами, багровели кровью буквы на переплётах книжек - "На этапах", "Клюквенный цвет", "Под мачтой". Очевидным было эхо поэтической силы раннего Купалы. Однако это был целиком независимый голос нового времени[?]
