В глубине | страница 8
Вон выходит на крыльцо Иван Самойлыч, учитель, в старой форменной фуражке с полинявшим околышем и в ватном сером пиджаке. Как и полагается сельскому учителю — человек вида тощего, поджарого и покорного судьбе…
Это — мой старый товарищ по гимназии. Курса в ней он не кончил и в книге судеб ему было определено педагогическое поприще на самой нижней ступени. Кажется, уже около двадцати лет он смиренно несет свой крест.
При встречах мы редко вспоминаем с ним гимназию — не очень веселые были годы нашего отрочества и юности, — большей частью мы спорим о бессмертии души. Очень огорчает Самойлыча, что я не совсем тверд в христианском учении, и он настойчиво, как плотничья пила, зудит мне в уши:
— Душа сотворена Богом бессмертной — какие же тут могут быть сомнения? Может, вы и в существование ангелов не верите? Этак, пожалуй, все можно отрицать…
Сегодня, впрочем, он не подымает обычного спора и, поздоровавшись — говорит просто и буднично:
— Баранину сейчас жарил на керосинке… Все не клеится никак без жены… А жену выписать — с кем дети там останутся? Ведь трое уж в гимназии учатся! Вот умудритесь-ка из двадцати пяти целковеньких-то в месяц и детей просодержать, и самому пропитаться…
Он коротко дергает головой, и этот скорбно-хвастливый жест мне давно знаком, как давным-давно я знаю все его незавидные — чисто учительские — обстоятельства, но Иван Самойлыч каждый раз излагает их подробно, обстоятельно «с чувством, с толком, с расстановкой», как безнадежно хворый человек повествует о любимой болезни…
— В прошлое воскресенье за полтора рублика нанял лошадь да съездил проведать… А раньше, пока погода была дозволительная, — пешечком… Моцион полезен. Двадцать семь верст туда, двадцать семь — обратно… Ноги, конечно, дня три гудут после такой прогулки… А все детишек поглядеть тянется… Инспектор обещает дать место в городе, да вот все вакансии нет…
С минуту мы молчим и смотрим на ружейные приемы потешной команды, слушаем звонкие выкрики Корнеевича:
— Ружья на изготовку! Сотня, п-ли!..
Мальчуганы, всерьез расставив ноги, пригибаются головами к ложам своих деревянных винтовок, щурят глаза и при команде п-ли, не взирая на запрещение вахмистра, все-таки не могут удержаться, чтобы не крикнуть детскими басами: — п-пу!.. бу!.. ба-бах!..
— Ну что, эта потеха не очень мешает вашим занятиям? — спрашиваю я у учителя.
— Воинский дух развивать надо, — не очень охотно, как-то уклончиво отвечает он. Потом вздыхает покорно и кротко.