— Он и кузнец-то благой, — говорил басом Дрон Назаров: — он лишь на траву садится, он хлеб не трогает… А этот крёх толстый — он в понятие не берет: как это людям бросить работу да иттить время проводить черт знает за чем?
Я знал, что Дрон Назаров сердит на заседателя не столько за саранчу, сколько по другим причинам. В прошлом году Дрон был нашим станичным казначеем. По случаю ожидавшегося проезда начальника края, было издано циркулярное распоряжение о том, чтобы никаких особых заготовлений для угощения его п-ства не делалось, что его п-ство не уважает маринадов и разных гастрономических ухищрений, довольствуется пищей простою и умеренной: десятка полтора яиц всмятку, курица, хороший борщ, арбуз и бутылки две местного вина. Но наш заседатель не даром считал себя проницательнее Шерлока Холмса, — в предписании он усмотрел тонкий маневр с целью испытания преданности и готовности и решил, что надо поступить как раз наоборот: не приказано закупить маринадов, значит, их надо выставить как можно больше. И дал соответствующие в этом смысле указания станичным нашим должностным лицам. Исполнителем пришлось быть Дрону Назарову, станичному казначею. Дрон закупил маринадов на 11 руб. 20 коп. и, как добросовестный казначей, привыкший к отчетности, в расходной книге станичного правления крупными каракулями нацарапал:
Серединки — 3 ру. 60 копъ.
Меринатъ всякой — 7 ру. 60 ко.
И, как на грех, сопровождавшему его п-ство правителю дел вздумалось произвести нечто вроде легонькой ревизии — заглянуть в станичные приходо-расходные книги. Последняя самая свежая запись остановила его внимание своим загадочным смыслом.
— Что за серединки? — спросил он у нашего станичного атамана.
— Это — извините, вашескобродие — по малограмотству казначея… — объяснил бравый урядник. — Закуска, значит, такая… сардины… вроде — французские кошечки…
— Так… А меринат значит маринад?
— Точно так, вашескобродие! Ввиду проезда его п-ства…
Правитель канцелярии передал результаты ревизии его п-ству больше в виде анекдота, чем подлинного нарушения приказа, и лишь курьезная безграмотность записи спасла от крушения нашего заседателя, — было дознано, что серединки и меринат — плод именно его служебного усердия. Зато сам он оказался менее великодушным и впоследствии нашел-таки случай подвести нашего казначея под какую-то статью и лишить должности.
Дрон Назаров не мог, конечно, питать дружелюбные чувства к заседателю и подвергал одинаково суровой критике и правильные, и легкомысленные его действия.
