— Вези до первой остановки, прибавлю гривенник, — сказал Алексей тоном щедрого человека.
Старик тронул вожжами и проехал еще ольховую рощицу, за которой открылось более десятка бараков. Тут было многое множество телег и народа. Озябшие, невыспавшиеся, сердитые люди неприязненно посмотрели на новых богомольцев, которые заглядывали в широко раскрытые пасти плохо сколоченных дощатых бараков и везде встречали сплошную массу лежавших и сидевших человеческих тел, спертый воздух, сор объедков и грязь.
— Тут некуда! — слышал Егор из глубины каждой полутемной пасти.
— Да нас вот трое… только… — говорил Алексей, выступавший везде парламентером.
— Вы в Городок лучше… А тут вару не хватает, не то что… Теснота…
— А холод… — послышался другой голос, в котором, действительно, звучала судорожная дрожь. — Рази можно? Голая земля. Там, по крайности, помощено…
— Вот в Дивеевом — там хорошо: нары… А тут кипятку нет — чаю напиться, — вот какой порядок… Один куб на сколько народу…
— Вы в Городок идите. В Городке — там местов сколько угодно. Совсем есть пустые бараки…
В этих, по виду доброжелательных, советах звучала фальшь и коварство, но было несомненно одно, что здесь, в местных десяти бараках, все было заполнено битком, и волей-неволей пришлось уходить дальше, за монастырь.
— Ну, пойдемте, — обратился Алексей к своим спутникам. — Все равно монастырь посмотреть надо.
Они взвалили на себя узлы (у Алексея даже целая корзина была привешена сбоку) и пошли.
Ноги вязли в песке, и Егор едва поспевал за отцом и его спутниками. Они обгоняли толпы стариков и старух, медленно тянувшихся к монастырю. Он казался очень близко. Было видно, как на фоне его белых стен шли люди по какому-то карнизу, устроенному над старыми деревянными сараями и избами, ютившимися под самым монастырем. Но потом дорога вильнула в сторону, в лес, и монастырь спрятался. Вынырнул он не скоро, и тогда карниз оказался насыпью, и волны народа катили по ней беспрерывно в обитель и обратно.
— Ну, куда же пойдем? — спросил Алексей.
Старый хохол Симоныч, который собирался говеть, сказал:
— Узнать надо, где митрополит служит. Это что за народ?
У паперти небольшой церкви, которая стояла внизу, сгрудилась и топталась на месте огромная, тесная толпа. Два околоточных надзирателя, несколько городовых и урядников, энергично жестикулируя кулаками и палашами, сдерживали ее натиск. Над головами в разных местах поднимались руки с какими-то узелками — они точно взывали к небу о милосердии. И видно было, как эти узелки проползали по головам ближе к дверям и затем, колыхнувшись несколько раз то вперед, то назад, попадали все-таки в церковные двери и исчезали в них.
