Шишкарев отрицательно замотал головой, — от непривычной горечи и отвращения у него перехватило горло и он не мог слова выговорить, лишь беспомощно пучил глаза. А подъесаул уже распорядился еще на счет двух рюмок и ждал его с видом самого открытого расположения. Смирный педагог не сумел устоять против этого дружественного гипноза, почти автоматически взял рюмку, поглядел, как свободно и легко опрокинул свою офицер, попробовал сам сделать так же, но не сумел, поперхнулся и закашлялся.
— Обратите внимание вон на эту брюнетку… желтый шарф… видите? — гулким шепотом говорил между тем подъесаул, с состраданием глядя, как Шишкарев откашливался и конфузливо вытирал платком обрызганные борты своего фисташкового пальто: — не вредный бабец, как вы думаете?..
— Да, особа… — ничего себе… — еле выговорил Шишкарев и опять закашлялся.
— Варвар! „Ничего себе“… Это — не „ничего себе“. Это — шедевр!.. Глаза, например, глаза-а… Семьдесят семь бесов, а не глаза! А брови!.. Давайте для храбрости раздавим еще по рюмке и попробуем завязать знакомство?.. Вдохновительная женщина!..
— Я не могу, — испуганно сказал Шишкарев.
— Пустяки!.. Такая краля, можно сказать, а вы упираетесь.
Выпили еще по одной. Шишкареву показалось, что легкий туман закутал огни и лица. Голоса людей спутались, подошли ближе, совсем чужие, ненужные слова привлекали внимание, а то, что говорил подъесаул, казалось диковинным и трудно понятным. Подъесаул взял его под руку и провел очень близко мимо дамы в золотистом шарфе. При этом выразительно скосил глаза в ее сторону. Педагог успел заметить только, как дрогнула под этим откровенным взглядом тонкая бровь с гордым изломом, — конфузливо покраснел и потупился.
— Черт ее… подойди вот к ней!.. — вздохнул подъесаул, останавливаясь против вагона первого класса: — кто она? как подступить? с чего начать?.. Какой-то черт едет там с ней… актер — не актер… бритый. Ну, бритого-то я не постеснялся, а вот она… на нее как подготовить атаку? с какого конца взять? — Вот задание, голубчик!..
— Д-да… — не совсем твердо проговорил Шишкарев: — эти предприятия… с древнейших времен почитаются… труднейше преодолимыми… Цезарь, например, кажется, уж великий был тактик? — а всем победам предпочитал победу над женщиной…
— Я его понимаю… Иной раз среди них навертываются такие твердыни, — походи да походи!..
И когда красавица в золотистом шарфе проходила мимо них в вагон, подъесаул приосанился, ухватился за ус и взволнованным голосом проговорил ей в спину:
