— Все уверены, что ключ именно здесь.
— Так и сказали бы, что просто больше зацепиться не за что.
— Наверное, так. Одни догадки. И еще вот что. Одно из стихотворений было явно не из Данте. Все его тексты я знаю, да и по стилю оно совершенно другое.
— И что это за вещь?
— Там всего две строчки. Больше тебе скажу, я сегодня утром вспомнил остальные две. Но не могу вспомнить, ни кому принадлежит эта строфа, ни ее продолжение.
И Лунин процитировал строчки из записки, и вспомнившееся ему окончание строфы.
— Ничего такого не припоминаю, — подумав, сказал Муратов. — Никогда не слышал.
— Вот и я тоже гадаю, — сказал Лунин. — Сегодня весь день провел в библиотеке, в поисках. Ничего похожего. То есть похожего, конечно, много…
— Да уж, мотивы характерные, — перебил его Артур. — Такого добра навалом. Может, это личное творчество убийцы? Какой-то неудавшийся поэт-графоман?
— Хм, а продолжение он мне прямо в голову передал, по воздуху? Явно же подходит, и по смыслу, и по тону.
— И по рифмам. Слушай, а это не могла быть ложная память? Допустим, ты присочинил как-то еще две строчки, и теперь ищешь то, что невозможно найти.
— Нет, я определенно где-то это слышал. Все четверостишие целиком.
— Ну хорошо, допустим. А что там из Данте было? Процитируй мне все, пожалуйста.
Лунин воспроизвел ему все отрывки, умолчав опять же о записке в номере. С разглашением этой информации торопиться не стоило. Это было его маленькое личное расследование.
Артур поразмыслил несколько минут. Лунин не торопил его.
— Куски-то такие… Можно сказать, ходовые, — наконец сказал Муратов.
— Да, ничего оригинального, — откликнулся Лунин. — Он бы еще о середине странствия земного вспомнил.
— Или о Паоло и Франческе. И главное, никакой закономерности не наблюдается. Может, следующая записка прольет свет?
— Не будем так шутить, — проворчал Лунин. — А то еще найдут ее на ком-нибудь из нас. Или наших друзей. Вот и будет нам филологическое расследование. Перейдет в физиологическое.
— Кстати, идея Бога как сверхфилолога — это очень интересная идея, — с легким блеском в глазах произнес Муратов. — Что еще останется с нами после смерти, кроме слов? И даже здесь, когда мы проникаем в смысл чего-то — это ведь и есть божественное присутствие, правильно? Только у нас тут сплоерные филологические загадки, а там должна быть одна большая отгадка.
— Почти стихи получились, — сказал Лунин. — Ты лучше что-нибудь о цитатах скажи. Философствовать я и сам умею.
