— И давно это началось? — спросил Лунин, понимая что молчание сейчас будет казаться странным. Он снова почувствовал легкое головокружение, но усилием воли взял себя в руки.
— Примерно с неделю. Когда уже стало ясно, что именно наша партия взяла верх.
Они помолчали. Удачно вытесенный из сознания труп в номере снова вставал перед глазами Лунина, но он не был уверен, что сейчас надо о нем рассказывать. Игра была слишком сложной, и раскрывать все карты — тем более если они могли оказаться гибельными — было откровенно глупым. Сначала надо было получить больше информации.
— И что тут ожидается от меня? — спросил Лунин.
— Все очень просто: ты должен найти, кто это делает. Это, видимо, кто-то из ближнего круга.
— Но я тут почти никого не знаю! Я человек совершенно со стороны.
— Ты же видел только что зал.
— И что, я должен проверить всю эту толпу, каждого? — воскликнул пораженный Лунин. — Ты всерьез полагаешь, что это возможно?
— Твоя задача проще. Убийца особо не скрывается. Правда, в той неразберихе, которая сейчас творится в городе, можно конечно устроить что угодно. Столькпе событий было… Никто им особо не занимался. Но сейчас это уже невозможно терпеть.
— Почему?
— Обстоятельства меняются, дорогой Мишель. Сейчас впереди выборы. Мы уже у власти, так что выиграем их без особого труда. Но сейчас надо показать народу картины мирного труда и гм… ну и благоденствие, какое у нас тут может быть благоденствие. Ну уж какое есть. Какой-то кровавый серийный маньяк, который орудует по ночам и убивает кого хочет — нет, это в эту картину никак не вписывается.
— Но почему именно я? — спросил Лунин. — У тебя же должны быть эти, службы безопасности… Тайная полиция, или что там.
— Ты еще «репрессивный аппарат» скажи. Ох, как тут все у нас… Никакого почтения к власти.
— И все-таки — почему ты решил, что я гожусь на эту роль? Я никогда ничем таким не занимался.
— Ну во-первых, как ты сам правильно только что сказал, ты человек тут посторонний. Было бы неразумным поручить это кому-то из тех, кто как нарочно, как раз этим по ночам и занимается. Или непосредственно с ним контактирует.
— А во-вторых?
— Во-вторых, убийца похоже большой шутник. На месте преступлений он оставляет записки, в которых мы ничего понять не можем. А вот ты, со своим философским умом… Ты же философ, правильно?
— В известном смысле слова, — с иронией сказал Лунин. Это уже напоминало легкий фарс.
Карамышев нагнулся и стал рыться в ящике стола. Через несколько томительных минут он извлек оттуда грязную бумагу с рваными краями и дал Лунину. Текст на ней гласил: «Лучи того кто движет мирозданье…» Фраза была оборвана.
