Гуля! Гульяна…
Петр снова стал перебирать в уме милые подробности еще не остывшей встречи. И снова душа занялась дурным пламенем. Нет! Это что‑то невероятное: только подумает о ней, а уже весь загорается. Ни с одной так не было. И активная, и на выдумку горазда. И все знает, и все умеет. Наскучилась, видать, по мужику. А может, тоже организм? Природа, так сказать.
Петр крутнул головой восхищенно, вспоминая ее, ласковую и ненасытную. И аккуратистка, и умница — про учение Карла Маркса даже знает… (Это он уже с ехидцей подумал). Усмехнулся. Теперь он насквозь грамотный. Раньше только и знал про Карла Маркса, что он человек, и все человеческое ему не чуждо. Теперь…
«Впрочем, чушь. Поспать бы сейчас минут шестьсот!»
— подумал и почувствовал усталость. А в подсознании продолжало проворачиваться что‑то про Гулю, работу и Карла Маркса. Какая‑то связь между всем и этим неожиданным ночным рейсом в лесосеку. И какого черта он прется в этот ночной рейс?! Начальник нижнего склада попросил сделать пару рейсов срочно. Вывезти с дальней лесосеки заготовленный в прошлом году по осени судолес. Вовремя не вывезли, теперь хватились. А ему, Петру, того и надо — от Ольги улизнуть хоть на ночь. С Гулей, бракером нижнего склада, наконец, столковались после долгих «дипломатических» переговоров. Она долго, с год, наверно, и слушать его намеки не хотела. Потом потеплела. И вот… Рискует страшно! По местным неписаным законам она вполне может схлопотать хорошую трепку с выдиранием волос…
Разговор с начальником нижнего склада происходил вечером. После смены. В конторе, в бухгалтерии — задымленной напрочь, прокопченной, облезлой и обшарпанной комнатенке, где бухгалтер и экономист. (Их уже не было. Они работают до пяти. А может, они болели, что с ними частенько случается). Мягко ложились весенние сумерки на землю, и начальник, набегавшийся за день, устало торчал за конторским столом, а за ним, за его спиной, с осанистого трехдверного полированного шкафа, приспособленного для бумаг, строго глядел в мировое пространство бюст Карла Маркса из белого гипса. Он изваян во фраке, при галстуке — бабочке; характерно волосат, бородат и усат. У него такой величественный вид, всепокоряющий и непреклонный взгляд, что Петр старался говорить вполголоса.
Да, он не прочь поработать во вторую смену, вывезти этот судолес. Тем более, директор обещал уплатить за эту работу в двойном размере. Дело к отпуску, деньжата во как нужны! Только заедет домой, поужинает, вздремнет часок, другой…
