Можно, разумеется, представить, как сложилась бы судьба Усмана Юсупова, не свершись вскоре Октябрьская революция. На ум приходят не столь уж исключительные варианты: бунтарь-одиночка, затем член подпольной большевистской ячейки, арест, ссылка, «Сибирский университет», возвращение на родину зрелым идейным борцом… Но нужно ли опираться на обобщения? Мы ведем речь о живой судьбе. Важно уяснить: Юсупов не примирился бы и не покорился бы. Его счастье, великое счастье его поколения в том, что в 1917 году свершилась социалистическая революция.
Воистину день новый пришел в Россию, и дальней окраины ее — Туркестана достиг не отблеск, а все тот же победный свет, возвещающий о великих переменах. Иное дело, что до окончательного торжества идеалов, провозглашенных революцией, было далеко и вел к ним путь отнюдь не торный. Революция призывала в свои ряды солдат. Одним из миллионов ее рядовых стал каунчинский грузчик Усман Юсупов.
Жаль, что ушли из жизни многие люди, которые были рядом с Юсуповым в 1917 году. И по-житейски жаль, а еще потому, что их воспоминания помогли бы детально восстановить те подробности из биографии Юсупова, которые относятся к поворотному моменту в его судьбе. Но хорошо известна биография незабываемого времени, события, которыми жило вместе с Узбекистаном и селение Каунчи, и хлопкозавод, и глиняный Персидский квартал, где в одной из слипшихся боками мазанок обитала семья Юсуфали. Сюда Усман приносил с завода вести одну необычней другой: в Ташкенте создан Совет. Рабочие лишили генерала Куропаткина власти! Вернулся из России, с тыловых работ, Шамирза Халмухамедов. Говорит, все мобилизованные возвращаются. Царя нет, а значит, указы его никакой силы теперь не имеют.
За жиденьким чаем в «еврейском дворце» чаще других стали повторяться слова: «касаба иттифоки» — профессиональный союз. Прибыл однажды, это случилось уже в августе, когда над Каунчи висела поднятая за день еще не остывшая пыль, странный городской парень, солдат не солдат, в английских ботинках с обмотками, в серой холщовой рубашке без ворота. Сказал, что он из центрального комитета «Хлопмасмола». Никто этого слова повторить за ним не смог, а смысл был понятен — профсоюз, в который входят рабочие, мастеровые и служащие хлопковых, маслобойных и мыловаренных предприятии Туркестана.
Парень говорил горячо и о таких вещах, что это сперва пугало неожиданностью, а потом захватывало дух: «Мы, трудящиеся, сами теперь хозяева заводов, земли, садов, воды…», «Требуйте от администрации тех условии труда, которые вы сами считаете хорошими. Требуйте, и никто не имеет права отказать вам, людям, стоящим у станков».
