Через минуту-другую ему удалось изобразить на лице спокойствие. Он величественно прошествовал в гостиную с новым подносом в руках, твердо решив на оставшееся до расставания время приглушить и усмирить все внутри себя, чтобы ни одна из этих девочек, этих женщин, не смогла догадаться о его мучениях.
Через полчаса они стояли на дороге; уже смеркалось. Кэндейс сидела пристегнутая справа, а Сьюзен, с ключами в руках, обнималась с матерью. Потом она подошла, чтобы обнять отца, но объятия так и не получилось — больше было похоже на то, что приличествующим ситуации жестом она дает понять, что общение закончено.
— Осторожнее за рулем, дорогая, — проговорил он куда-то в благоухание ее мягких темных волос. — И слушай…
Она отстранилась от него с приятной, внимательной улыбкой, но он сглотнул то, что собрался уже было сказать или мечтал до нее донести, и вместо этого произнес:
— Не пропадай, ладно?
Элизабет Хоган Бейкер, любившая сообщать всем и каждому, что ее родители были неграмотными ирландскими иммигрантами, все годы Депрессии писала документальные очерки для сети местных газет в округе Уэстчестер. Головной офис располагался в Нью-Рошели, но ей каждый день приходилось колесить по всему округу в проржавевшем громыхающем «форде» модели «А». Ездить она любила быстро и водила небрежно, то и дело щурясь от дыма, который шел от зажатой в уголке рта сигареты. Это была красивая женщина: светловолосая, крепкая, все еще молодая; смеялась в полный голос, когда что-то казалось ей абсурдным. При этом жить ей приходилось совсем не так, как она когда-то думала.
— Можешь себе представить? — вопрошала она, чаще всего ночью, изрядно выпив. — Надо было родиться в крестьянской семье, отучиться в колледже, устроиться кое-как в этой пригородной газетенке, потому что казалось, что на первые год-два и это сойдет, — и что теперь? Что? Ты можешь себе представить?
Никто не мог. Друзья — а у нее всегда были друзья, которые ею восхищались, — могли только согласиться, что ей откровенно не везет. Работа, которой она занималась, была ее недостойна, и жить она была вынуждена в удушающей атмосфере, не дававшей никакого выхода ее способностям.
В двадцатые годы Элизабет, тогда еще совсем молодая, полная грез журналистка нью-рошельской «Стэндард-Стар», оторвалась однажды от работы и увидела, что в редакцию привели нового молодого сотрудника — высокого застенчивого темноволосого человека по имени Хью Бейкер.
