— Может быть, он получил тут место дворецкого, — предположил Дикки. — Бедный старик — нелегко ему будет.
Ноэль сказал — похоже на то, ведь в этих больших домах полагается целая сотня дворецких.
Дядя спустился по ступенькам и сам распахнул дверцы кэба, хотя, по-моему, это не входит в обязанности дворецкого. Он повел нас в дом, в замечательный холл, где на полу лежали медвежьи и тигриные шкуры, а у стены стояли большие часы, (днем на них было солнце, а ночью луна, и каждый час выходил Старик Время с косой, и внизу была табличка «Флинт Эшфорд 1776»), а еще в шкафу за стеклом было чучело лисы, которая ест чучело утки, и повсюду оленьи рога и еще какая-то голова над дверью.
— Пойдем сперва в мой кабинет, — сказал дядя, — И пожелаем друг другу счастливого Рождества.
Тут мы поняли, что он вовсе не дворецкий, и это его собственный дом, потому что только у хозяина дома может быть свой кабинет.
Его кабинет был совсем не похож на папин. Книг здесь не было, зато были сабли, ружья, газеты и башмаки, и какие-то нераспакованные коробки, в которых, должно быть, были еще вещи из Индии.
Мы отдали ему наши подарки, и он страшно обрадовался. Потом он вручил нам подарки к Рождеству — вам, наверное, уже надоело слушать про подарки, так что я расскажу совсем коротко: это все были часы. Каждый из нас получил часы, на которых было выгравировано его имя, и все они были серебряные, только Г. О. получил медные, потому что, как сказал дядя, они подойдут к его башмакам — не знаю что он хотел этим сказать.
Потом дядя взглянул на папу, а папа взглянул на него и сказал:
— Расскажите им все сами, сэр.
И дядя откашлялся, встал в позу и начал речь. Он сказал:
— Леди и джентльмены, мы встретились в этот знаменательный день, чтобы обсудить важнейший предмет, занимавший в последние недели внимание достопочтенного члена, который сидит напротив меня, а так же и мое внимание.
Я крикнул: «Слушайте, слушайте!», и Алиса шепнула мне:
— Забыл, как вышло с морской свинкой?
Дядя продолжал:
— Я намереваюсь жить в этом доме, а поскольку он слишком велик для меня одного, ваш папа согласился переехать сюда вместе с вами и жить тут. Итак, если вы не возражаете, мы все будет жить здесь и, с Божьей помощью, это будет счастливый дом для всех нас. Что — хм?
Он шумно высморкался и принялся целовать нас всех по очереди. Поскольку было Рождество, я не стал возражать, хотя я, конечно, уже слишком взрослый, чтобы меня целовали. Потом он сказал:
