Хотя полицейские агенты уже давно прохаживались мимо палаццо Русска — одежда на них совсем отсырела, — подеста решил сам присутствовать при отъезде маэстро. Это было вполне уместно. Он мог оказать эту честь семье синьора Антонио.
На улице возле дорожной кареты толпился народ. Конюх протирал тряпкой запотевшие стекла. Лошади, глубоко засунув морды в полосатые мешки, неторопливо жевали овес. Голуби, толкая друг друга, семенили у самых лошадиных ног, ловя и разыскивая упавшие зерна. Но одна из лошадей часто била копытом, и каждый раз испуганные голуби тяжело вспархивали и всей стаей садились на крышу соседнего дома. Они сидели там нахохлившись, а иные быстро бегали взад и вперед по карнизу, вытягивая шею и заглядывая вниз круглым немигающим глазом.
Толпа прибывала. Проводить маэстро пришли не только горожане, но и кое-кто из жителей окрестных деревень. С утра многих любителей музыки удержала дома сырая, туманная погода, но теперь она, видимо, прояснялась, и люди спешили издалека, чтобы пожелать маэстро счастливого пути.
Проводы обещали быть торжественными. Городской духовой оркестр расположился под портиком на противоположной стороне улицы, против палаццо Русска. На блестящие медные инструменты были предусмотрительно натянуты чехлы. Сырость пагубно отражалась на чистоте звука.
Пришла депутация от Филармонического общества. Филармонисты принесли большой лавровый венок. Потом пришли учащиеся музыкальной школы. Они были очень возбуждены. Самому младшему из них было поручено поднести жене маэстро, синьоре Маргерите, букет цветов. Зеленые стебли были обернуты плотной белой бумагой. Края ее были вырезаны наподобие кружева. Букет был свежим и необыкновенно пестрым. В городской оранжерее в это утро срезали почти все цветы. Для проводов маэстро.
Подеста вошел в дом. Ему не пришлось подняться во второй этаж, где были жилые комнаты. Синьор Антонио был внизу.
— Пора ехать, — сказал подеста.
— Сейчас, — сказал синьор Антонио. — Все готово. Гита прощается с матерью и сестрами.
— О, — сказал подеста, — это может затянуться. Матери всегда трудно оторваться от любимой дочери.
— Мария уже привыкла к мысли о разлуке. Но девочки никогда не расставались. Прощание не обходится без слез.
— Естественно, — сказал подеста, — но ехать надо. И чем скорее, тем лучше. Маэстро здесь больше нечего делать.
Мимо них прошла служанка с тяжелым баулом.
— Это надо поставить кучеру под сиденье, — крикнул ей вдогонку синьор Антонио.
