Вот как Провези говорил о Верди! И, конечно, маэстро был уверен в том, что здесь, в Буссето, Джузеппе найдет заработок и удачу, стяжает себе любовь и уважение. Маэстро был в этом уверен. Ну что ж — человеку свойственно заблуждаться.
Едва только отзвучал реквием за упокой души Фердинандо Провези, умолкли ораторы и тело умершего маэстро было предано земле, как церковный совет назначил на должность соборного органиста какого-то Феррари, человека средних лет, никому не известного, приезжего из Гуасталлы. Да, поторопились святые отцы. Никого не предупредили, никому не намекнули даже о своих намерениях!
И каково же было всеобщее возмущение, когда в ближайшее воскресенье Феррари выступил в соборе и обнаружилось, что его никак нельзя назвать ни мастером, ни вдохновенным художником, и даже показалось смешным говорить о нем, затрагивая понятия столь возвышенные. Органистом ниже всякой критики, жалкой посредственностью — вот кем он оказался. И слов на него тратить не стоило. Но некоторые особенно горячие любители музыки не могли сдержать негодования и громко называли Феррари бессовестным неучем, нулем, ничтожеством.
Конечно, таланта у него не было. Вряд ли нашлись бы желающие спорить против такой очевидности. Таланта у него действительно не было, но была рекомендация от епископа Гуасталлы, монсиньора Санвитале. И было свидетельство о благонадежности, да не одно, а целых два. Одно — выданное полицией городской, а другое — полицейским управлением области. Ого! Вот это и было главной рекомендацией. Потому-то и назначил его церковный совет соборным органистом. Наперекор общественному мнению. Противозаконно. Потому, что должность maestro di musica замещалась по конкурсу. Так гласил определенный параграф устава о приглашении маэстро, и никто до сих шор не осмелился нарушить этот параграф столь грубо и беззастенчиво.
Но церковники, уверенные в поддержке полиции, не остановились перед совершением беззакония. Они попробовали даже навязать своего избранника в качестве руководителя филармоническому оркестру. И прочили его преподавателем в музыкальную школу. Небывалую прыть и настойчивость проявило духовенство. И все это для того, чтобы закрыть дорогу молодому Верди. Потому, что он был питомцем патриотов. Кандидатом якобинской клики — кричали церковники. И громче всех кричал, конечно, дон Габелли.
И, может быть, с внешней стороны вся эта путаница во взаимоотношениях, нарушения правил и обычаев, распри и раздоры казались результатом личных интриг, возникших вокруг освободившегося места соборного органиста, руководителя оркестра, хормейстера и учителя музыки, но на самом деле и искусно создаваемая путаница, и распри, и раздоры — все это являлось лишь началом нового наступления духовенства на патриотов, началом нового наступления врагов родины на сторонников национального искусства. И хотя тупого и угодливого Феррари поддерживали одни церковники и их прихвостни, Джузеппе Верди все же пришлось несладко. На карту была поставлена вся его будущность.
