С дистанции сегодняшнего дня теперь видно, что это была неприличная выходка царя, который действовал, конечно же, под диктовку каприза императрицы. И еще кое-каких обстоятельств. Кстати, анализ этого его поступка отчетливо выявляет, пожалуй, одну из главных черт его характера — склонность балансировать на грани добра и зла. Он хорошо относился к своему Премьер — министру, ценил его как государственного деятеля и как человека, постоянно подчеркивал это, желая ему добра, но вынужден был сделать зло. Поскольку тог был слишком предан делу и не учитывал некоторых личных мотивов царствующих особ. Это не прощалось, за это даже самые ценные ревнители государственных дел удалялись с постов. Он был по — своему прав, и судить его строго не приходится. Это понимал отлично Коковцев, но то, как его удаление было обставлено, с какой тонкой издевкой, — этого Коковцев, конечно же, не заслужил за свою преданность и старания. И обиделся по делу.
А было это так.
Перед парадным завтраком в Царском Селе по случаю приезда хивинского хана в Россию, обер — гофмаршал граф Бенкендорф подошел к Коковцеву и сказал, что Государь желает, чтоб его сопровождали в поездку в Москву, где будут проводиться основные романовские торжества, только Председатель Совета Министров и министры путей сообщения и внутренних дел. Остальные министры пусть соберутся в Костроме и оттуда переедут в Москву. Сделав паузу, «он прибавил, что министерство двора не может, к сожалению, предоставить нам, — пишет Коковцев, — ни квартир на остановках, ни способов передвижения, ни продовольствия, кроме случаев приглашения к высочайшему столу. Письмо в этом смысле уже заготовлено министром двора и будет доставлено сегодня».
Можно себе представить мину на лице Премьер — министра при таком сообщении. Государь не преминул заметить, как изменился в лице Коковцев, подошел, и между ними состоялся такой разговор:
— Какую тайну поведал вам граф Бенкендорф?
Коковцев, естественно, подавил чувство смущения и отвечал в шутливой форме:
— Некоторым министрам предложено сопровождать ваше величество в пугешествии, но с непременным условием ночевать под открытым небом, питаться собственными бутербродами и передвигаться на ковре — самокате или приютиться на дрожках, перевозящих дворцовую прислугу.
Государь тут же справился через стол у министра двора:
— Нельзя ли что‑нибудь сделать для трех министров?
На что тот ответил:
— Передвинуть достаточное количество экипажей во все попутные города положительно невозможно, министры, вероятно, устроются сами как‑нибудь.
