Но было бы ошибочным считать, что личные взаимоотношения этих двух гигантов зависели только от них самих. Нет. В том, как сложатся взаимоотношения Распутина и Столыпина, были заинтересованы две диаметрально противоположные стороны: царь и еврейская община. Царь незаметно подталкивал Распутина и Столыпина друг к другу, понимая, что если эти двое найдут общий язык, то Россия от этого только выиграет. Он не раз говорил Распутину: «Тебе, Григорий Ефимович, надо бы со Столыпиным встретиться». Почти такие же слова он не раз говорил Столыпину: «Тебе, Аркадий Петрович, надо бы встретиться с этим человеком». При этом он, конечно же, рассчитывал на сотрудничество двух умных людей. Но… Сотрудничества Столыпина и Распутина не получилось. И тут настал момент, когда надо признаться, что старец оказался мудрее Столыпина, он правильно понял деликатные намеки царя. А Столыпин, похоже, не понял или не захотел понять. Принять он принял старца, побеседовал с ним, но взаимопонимания они не нашли, симпатии между ними не возникло. Мало того, Столыпин выразил свою неприязнь к старцу. И когда об этом узнала императрица, судьба его как премьера была предрешена.
Другое дело — вторая сторона — еврейская община. Она всячески старалась «перетащить» Распутина к себе.
Имея в виду совершенно противоположные царю цели: ни в коем случае не дать сблизиться к сотрудничеству Распутину и Столыпину. Во — первых, потому, что потеряй они Распутина, они потеряли бы выгодное для себя влияние на царя и царицу. Вот они и тащили Распутина изо всех сил в свои сети, не скупясь на деньги и дорогие подарки.
В этом «перетягивании каната» между царем и еврейской общиной победила еврейская община. Желая всяческого ослабления государственности России, они люто ненавидели всякого государственного деятеля, который старался на благо страны. Возненавидели они и Столыпина. И приложили все силы, чтобы его убрать с государственной арены. К сожалению, царь вольно или невольно подыграл им в этом. Подыграл себе во вред и сам Столыпин, не сумевший пойти против своей совести и гордости, не пожелав сотрудничать с Распутиным.
Распутин очень сожалел, что Столыпин не принял его всерьез. Но он никогда, до последнего дня не терял надежды, что «подберет» себе‑таки премьера, который захочет иметь с ним дело. Таким ему показался скромный, честный и благородный Коковцев, преемник Столыпина. Но тот пошел еще дальше. Вообще потребовал удаления старца из Петербурга. За что тоже поплатился карьерой.
