Мы идем дальше.
Нам уже не до жиру, найти бы хоть кого-нибудь, кто деньги возьмет и не будет таращиться на Ивана как на прокаженного.
Я и правда не думал, что будет так трудно. Разве я затеял бы все это, разве стал бы подвергать его такому испытанию. Я чуть поднял тариф, думал, деньги свою работу сделают, как всегда. Знавал я когда-то девчонку, мать которой забрала ее из учреждения для подростков из неблагополучных семей. Ей было тринадцать или четырнадцать, мать — старше раза в два. И вот она пришла, любящая мать, заполнила анкеты, все подписала, и вот впереди — вечер пятницы и субботние развлечения. Мать работала сама, ей сделали несколько предложений, хороших предложений: куча денег за double act, шоу мамы и дочки; дочка может пока поработать ртом и руками, пока не станет постарше; никакого жесткого секса, ни боже мой, она же все-таки ее дочка.
Когда я последний раз с ней встречался, она практиковала все. Жесткий секс, мягкий секс, за ваши деньги — все, что угодно.
Ранним утром я проводил Ивана домой, к его спальнику. Он совсем тихий. Мы еще попробуем, говорю я. В другой раз, приоденем тебя, помоем, побреем. Он не хочет, это же шлюхи, говорит он. Не могу не признать его правоты. Он говорит, что не хочет иметь дела с грязными шлюхами.
Я понимаю. Самое большое унижение — не продавать секс. Самое большое унижение — когда тебе отказывают в возможности его купить.
32
Я лежу с тобой, малыш. Накрываю тебя одеяльцем. Это сон, я знаю, сон, но это не помогает.
Я накрываю тебя одеяльцем. Мы лежим тут.
Одеяло защищает нас от холода.
Уютно так лежать,
вдвоем, мы согреваем друг друга под одеялом.
Ты такой тихий. У тебя еще глаз нет.
Там, где они должны быть, на твоем лице дыры.
Но так уж бывает с маленькими детьми, они появятся. Я укрываю тебя одеялом, укрываю твое лицо до половины.
Ты же всего лишь череп без глаз, с желтоватой шелушащейся кожей.
Цвета вяленой свинины,
которую можно купить для собак в супермаркете. Ты же всего лишь маленький мальчик, твоя кожа еще не стала мягкой.
Это придет.
Ты всего лишь засушенный череп, но тело еще вырастет.
Лежать с тобой вот так под одеялом даже как-то уютно.
Так уж бывает с маленькими детьми.
Как с рвотой и сменой подгузников, немного неприятно, но
ничего страшного, потому что я люблю тебя.
Ты мой младший брат, хотя и не слишком ты приятный.
Я стыжусь своих мыслей, я бы тебе никогда такого не сказал.
Ты слишком мал, чтобы понять, тебя это обидит.
Такое нельзя говорить маленьким мальчикам.
