– Роуз…
Он расправил ее стиснутые пальцы и опустился рядом с ней на одно колено, как рыцарь, изображенный на поеденном молью гобелене.
– Поймите, это не блажь и не каприз. Это дело моей жизни. Вы принесли мне весть о вечных оковах, так дайте напоследок полетать и спеть песенку. Я многого прошу?
– Джеймс, вы знаете, что такое долг.
– И вы. Много ли счастья он вам принес? Мне говорили… – Он остановился и продолжил чуть громче: – Бабушка писала об этом. О вашем замужестве. И, возможно, к лучшему, что судьба… освободила вас. Но титул графа Дарема мне носить до конца дней, если я не пойду против всех правил приличия и не откажусь от него. Чего, – усмехнулся Джеймс, – вы мне сделать не позволите. Вы как живая совесть, Роуз. Настолько честны, что даже помыслить о чем-то вне долга – стыдно. Меня совесть замучила. Сможете вы меня когда-нибудь простить?
– Джеймс…
– Подождите. Я объясню вам. – Он продолжал держать ее за руки, и это тепло от прикосновения, казалось, разбегается огнем по жилам. Совсем близко Роуз видела лицо Джеймса – умное, красивое, открытое лицо, с жесткими чертами и яркими глазами, и это заставляло замереть – только бы не спугнуть мгновение! – Мы ведь с вами долго плыли вместе на «Святой Анне», и я успел вас узнать. Конечно, не так хорошо, как мог бы знать, общаясь чаще. Но я понял, что, несмотря на свою преданность семье, вы никогда не делали из этой верности флага, который несете. Ваш флаг – мир, что вам дозволено увидеть. Ваше вдовство – пропуск на свободу, которой вы так давно желали. Верно?
Она кивнула, не в силах ему солгать – человеку, которого до сих пор не поняла, но который непостижимым образом понял то сокровенное, о чем Роуз никому и никогда не говорила.
– И теперь вы должны меня понять. Я провел столько лет вдали от дома, потому что мой дом – не Англия. Когда-то так было, но я предпочел об этом забыть. Я вольная птица, и тут появляетесь вы и пытаетесь упрятать меня в клетку. Подождите, Роуз, прошу, хоть некоторое время.
В его глазах горело сразу несколько крохотных золотых точек – от свечей.
– Вы что же, хотите, чтобы я… приручила вас?
– Да, – Джеймс улыбнулся. – Как вы правильно сказали. Приручите меня, кузина Розамунд. Давайте сделаем вид, что титул и все к нему прилагающееся – эта клетка, стоящая на полке, – не имеет значения сейчас. Позже, когда я найду карту, я пропою песенку, сяду на вашу руку, и вы внесете меня в клетку и насыплете зернышек. Но сейчас попробуйте представить, что это не плен, а просто дружба.
